Гэндальф и королевский отряд уехали, повернув на восток, чтобы
обогнуть разрушенные стены Изенгарда. Но Арагорн, Гимли и Леголас
остались. Пустив Арода и Хасуфель пастись на траве, они подошли и сели
рядом с хоббитами.
- Ну, ну! Охота наконец закончилась, мы снова встретились там, где
никто из нас не надеялся побывать, - сказал Арагорн.
- А теперь, когда великие отправились обсуждать свои важные дела, -
сказал Леголас, - охотники быть может, смогут получить ответы на свои
маленькие загадки. Мы шли по вашему следу до самого леса, но есть многое,
что я хотел бы выяснить.
- Мы тоже хотим многое узнать о вас, - ответил Мерри. - Кое-что мы
узнали от Древобрада, этого старого энта, но этого недостаточно.
- Все в свое время, - успокоил его Леголас. - Мы - охотники, и вы
первыми должны дать нам отчет.
- Лучше сначала поесть, - предложил Гимли. - У меня болит голова; к
тому же полдень давно прошел. Вы, прогульщики, заплатите нам штраф,
поделитесь добычей, о которой вы говорили. Еда и питье немного погасят ваш
долг передо мной.
- Берите, - сказал Пин. - Будете есть прямо здесь или в более удобном
месте, в том, что осталось от помещения охраны Сарумана, над аркой? Мы
устроили тут пикник, чтобы наблюдать за дорогой.
- Я не хочу идти в дом орков и не хочу дотрагиваться до их еды! -
заявил Гимли.
- Мы и не предлагаем вам этого, - сказал Мерри. - Мы в последнее
время тоже получили достаточно от орков. Но в Изенгарде много другого
народа. У Сарумана достаточно мудрости, чтобы не доверять своим оркам. Его
ворота охранялись людьми - вероятно, его наиболее верными слугами. Во
всяком случае провизия у них хорошая.
- А трубочное зелье? - спросил Гимли.
Мерри засмеялся.
- Это уже другая история, которая может подождать до конца еды.
- Тогда пойдем поедим! - сказал гном.
Хоббиты пошли впереди; миновав арку, они подошли к широкой двери
слева, наверху лестницы. Она открывалась прямо в большую комнату, в
дальнем конце которой виднелась еще одна дверь, маленькая. В помещении был
также очаг с дымовой трубой. Комната была высечена в скале раньше, она
была темной, так как ее окна выходили только в туннель. Но теперь сквозь
обрушившуюся крышу проникал свет. В очаге горели дрова.
- Я разжег огонь, - сказал Пин. - Он подбадривал нас в тумане. Здесь
осталось лишь несколько охапок, а большинство же дров, что мы нашли, были
сырыми. Но этот очаг создает отличную тягу; дымоход проходит через скалу,
и, к счастью, он не был закрыт. Я поджарю вам несколько тостов. Боюсь, что
хлеб трех- или четырехдневной давности.
Арагорн и его товарищи сели в конце длинного стола, а хоббиты исчезли
во внутренней двери.
- Здесь кладовая; к счастью, ее не затопило наводнением, - объяснил
Пин, когда они вернулись, нагруженные тарелками, чашками, ножами и
разнообразной едой.
- И не нужно отворачивать нос от еды, мастер Гимли, - сказал Мерри. -
Это еда не орков, а людей, как говорит Древобрад. Хотите вина или пива?
Там есть внутри бочонок - вполне терпимо. И есть первосортная соленая
свинина. Я могу отрезать несколько кусочков бекона и поджарить их, если
хотите. К сожалению, нет никакой зелени: местные жители были слишком
заняты в последние дни! Не могу предложить ничего больше, кроме хлеба с
маслом и медом. Вы довольны?
- Да, - сказал Гимли. - Счет почти выплачен.
Три товарища занялись едой, и двое хоббитов, не смущаясь,
присоединились к ним, чтобы пообедать вторично.
- Мы должны поддержать компанию, - объяснили они.
- Вы полны вежливости сегодня, - засмеялся Леголас. - Но если бы мы
не прибыли, вы поддержали бы, может быть, чью-нибудь другую компанию.
- Может быть. А почему бы и нет? - сказал Пин. - Орки очень скудно
кормили нас, да и в предыдущие дни у нас было не очень много еды. Кажется,
мы так давно не ели вволю.
- Кажется, это не причинило вам вреда, - заметил Арагорн. - Наоборот,
вы выглядите очень хорошо.
- Действительно, - сказал Гимли, глядя на них через край чашки. -
Волосы ваши гуще и кудрявей, чем когда мы с вами расстались; и я бы
поклялся, что вы немного выросли, если это возможно для хоббитов вашего
возраста. Этот Древобрад не морил вас голодом.
- Конечно, нет, - сказал Мерри. - Но эти энты только пьют, а этого
недостаточно для удовлетворения. Напиток у Древобрада питательный, но
хочется чего-то более солидного. И даже лембас неплохо бы время от времени
менять.
- Вы пили напиток энтов? - спросил Леголас. - Тогда я думаю, что
глаза Гимли не обманывают его. Странные песни слышал я о напитках
Фэнгорна.
- Много странных рассказов ходит об этой земле, - сказал Арагорн. - Я
никогда не посещал ее. Расскажите мне о ней и об энтах.
- Энты, - сказал Пин, - энты... Энты все отличаются друг от друга. Но
глаза их... Глаза у них очень странные. - Он попытался подобрать слова,
потом замолчал. - Ну, - продолжал он, - вы видели некоторых на расстоянии,
а они видели вас и сообщили, что вы приближаетесь... И увидите многих
других, прежде чем уйдете отсюда. Сами составите о них представление.
- Погодите, - сказал Гимли. - Мы начали рассказ с середины. Я хочу
слушать его в должном порядке, начиная с того дня, когда распалось наше
товарищество.
- Все услышите, если позволит время, - ответил Мерри. - Но вначале,
если вы кончили есть, набейте трубки и зажгите их. Тогда вы хоть ненадолго
представите себе, что вы благополучно вернулись в Удел или в Раздол.
Он достал маленький мешочек с табаком.
- Тут у нас есть много его, вы можете взять его с собой сколько
угодно, когда будем уходить. Мы с Пином сегодня утром вели спасательные
работы. Тут плавало множество вещей. Пин нашел два бочонка, вымытых из
какой-то кладовой или склада, я думаю. Когда мы их открыли, то обнаружили
это - отличное трубочное зелье, совершенно не подмоченное.
Гимли взял немного табака, растер в пальцах и понюхал.
- Пахнет хорошо, - сказал он.
- Оно действительно хорошее! - добавил Мерри. - Дорогой Гимли, это
лонгботтомский лист! На бочонке совершенно ясно видна торговая марка
Хорнблауэров. Как оно попало сюда, я себе не представляю. Вероятно, для
личных надобностей Сарумана. Я никогда не знал, что его доставляют так
далеко. Но сейчас оно попало в хорошие руки.
- Если бы у меня была трубка... - сказал Гимли. - Но я потерял свою в
Мории или где-то раньше. Нет ли трубки среди ваших трофеев?
- Боюсь, что нет, - ответил Мерри. - Мы не нашли ни одной, даже в
этом помещении охраны. Саруман хранил это лакомство для себя. Не думаю,
чтобы была польза от попытки постучать в Ортханк и попросить трубку.
Разделим трубки, как и подобает друзьям в трудную минуту.
- Минутку! - сказал Пин. Сунув руку под куртку на грудь, он извлек
маленький мягкий мешочек на веревочке. - Одно из двух своих сокровищ я
храню здесь, они для меня дороже Кольца. Вот одно из них: моя стАрая
трубка. А вот и другое - неиспользованная трубка. Я пронес ее через все
земли, хотя сам не знаю, зачем. Я никогда по-настоящему не надеялся найти
трубочное зелье в путешествии, когда мое собственное кончится. Но теперь
трубки оказались нужными. - Он протянул Гимли маленькую трубку с широкой
полоской на головке. - Погасит ли это мой долг?
- Погасит? - воскликнул Гимли. - Благороднейший хоббит, я перед вами
в глубоком долгу.
- Ну, я отправлюсь на свежий воздух, взглянуть на небо и на ветер! -
сказал Леголас.
- Мы идем с вами, - сказал Арагорн.
Они вышли и уселись на груде камней у дороги. Отсюда им хорошо была
видна долина: туман поднялся и улетел, унесенный ветром.
- Отдохнем здесь немного! - сказал Арагорн. - Мы сидим среди руин и
разговариваем, а Гэндальф в это время занимается делами. Я чувствую
усталость, какую редко испытывал раньше. - Он плотнее завернулся в серый
плащ и вытянул свои длинные ноги. Потом лег на спину и выпустил из губ
тонкую струйку дыма.
- Смотрите, вернулся Следопыт-Бродяжник! - сказал Пин.
- Он никуда не уходил, - возразил Арагорн. - Я есть Бродяжник и
Дунадан, я одновременно принадлежу и Гондору, и Северу.
Они некоторое время курили в молчании, греясь на солнце. Леголас
лежал неподвижно, глядя на небо и на солнце и тихонько напевая для себя,
наконец он сел.
- Ну что, - сказал он, - время уходит, туман развеялся, если только
вы, странный народ, не замените его своим дымом. А где же рассказ?
- Мой рассказ начнется с пробуждения в темноте, - сказал Пин. -
Проснувшись, я увидел себя связанным в орочьем лагере... Какой сегодня
день?
- Пятое марта по исчислению Удела, - ответил Арагорн.
Пин произвел какие-то расчеты на пальцах.
- Всего лишь девять дней назад! - сказал он (каждый месяц в календаре
Удела насчитывает тридцать дней. Прим. Автора). - Мне казалось, что с тех
пор прошел целый год. Ну, хотя половина этого времени была, как дурной
сон, я насчитываю три ужасных дня. Мерри поправит меня, если я забуду
что-либо важное; я не хочу вдаваться в детали - хлысты, грязь, дурной
запах и тому подобное; все это не достойно упоминания...
И он начал рассказ о последней битве Боромира и переходе орков от
Эмин Муила к лесу. Слушатели кивали, когда во многих пунктах его рассказ
совпадал с их догадками.
- Вот сокровища, которые вы выронили, - сказал Леголас. - Вы будете
рады получить их обратно. - Он освободил свой пояс под плащом и достал
оттуда два ножа в ножнах.
- Хорошо! - сказал Мерри. - Я не думал, что снова увижу их! Своим
ножом я пометил нескольких орков, но Углук отобрал их у нас. Как свирепо
он смотрел на нас! Я решил вначале, что он ударит меня ножом, но он просто
отбросил его прочь, как будто он жег ему руку.
- А вот и ваша брошь, Пин, - сказал Арагорн. - Я сохранил ее, так как
это весьма ценная вещь.
- Я знаю, - сказал Пин. - Мне очень жаль было бросать ее, но что я
еще мог сделать?
- Конечно, ничего, - ответил Арагорн. - И тот, кто не может в случае
необходимости бросить сокровище, не должен надеяться на освобождение. Вы
поступили правильно!
- Разрезание пут на руках - это была отличная работа! - сказал Гимли.
- Вам повезло; но можно сказать, что вы обеими руками ухватились за
счастливый шанс.
- И задали нам трудную задачу, - добавил Леголас. - Я думал, что у
вас выросли крылья.
- К несчастью, нет, - вздохнул Пин. - Но вы не знали о Гришнаке. - Он
вздохнул и замолчал, предоставив Мерри рассказывать о последних ужасных
моментах: о когтистых руках, горячем дыхании и смертоносной силе волосатых
рук Гришнака.
- Все, что вы рассказываете о орках из Барад-Дура, Лугбурга, как они
называют его, очень беспокоит меня, - сказал Арагорн. - Повелитель Тьмы
знает очень много, и его слуги тоже; и Гришнак, очевидно, послал какое-то
сообщение через реку после ссоры. Красный глаз устремлен теперь на
Изенгард. Но Саруман во всяком случае попался в собственную западню.
- Да, кто бы ни проиграл, его положение плохо, - согласился Мерри. -
Дела его пошли плохо, после того как орки вступили в Рохан.
- Мы мельком видели старика, по крайней мере на это намекнул
Гэндальф, - сказал Гимли. - На краю леса.
- Когда это было? - спросил Пин.
- Пять ночей назад, - ответил Арагорн.
- Посмотрим, - сказал Мерри. - Пять ночей назад - значит, мы
переходим к той части рассказа, о которой вы ничего не знаете. Мы
встретили Древобрада на утро после битвы и ночь провели в Велингхолле,
одном из энтийских домов. На следующее утро мы пошли на Энтмут - это
собрание энтов и самая странная вещь из всех виденных мною в жизни. Оно
продолжалось весь этот день и весь следующий, а мы провели ночь с энтом,
которого зовут Быстрый Луч. А потом поздно утром на третий день их
собрания энты вдруг взорвались. Это было поразительно. В лесу было так,
будто в нем закипела буря; затем все сразу взорвалось. Я хотел бы, чтобы
вы послушали их песню.
- Если бы ее услышал Саруман, он был бы уже за сотни миль, даже если
ему пришлось бы бежать на собственных ногах, - сказал Пин.

На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной,
Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
Мы идем!

Там было еще много. Большая часть этой песни не имела слов и была
похожа на музыку рогов и барабанов. Она действовала очень возбуждающе. Но
я думал, что это всего лишь маршевая музыка, песня - пока не пришел сюда.
Теперь я знаю лучше...
- Мы спустились с последнего хребта сюда, в Нан Гурунир, когда
наступила ночь, - продолжал Мерри. - Тогда я впервые почувствовал, что сам
лес движется за нами. Я подумал, что сплю и вижу энтийский сон, но Пин
тоже видел это. Мы оба испугались, но позже мы ничего не могли об этом
узнать.
"Это хуорны, так мы, энты, называем их на "коротком" языке", -
Древобрад больше не хотел с нами говорить, но я думаю, что это энты, почти
превратившиеся в деревья, по крайней мере внешне. Они стоят тут и там в
лесу, молча, неподвижные, и бесконечно наблюдают за деревьями. Я думаю,
что в глубоких лесных лощинах их сотни и сотни.
В них великая сила, и они, по-видимому, способны окутывать себя
тенью: трудно увидеть, как они движутся. Но они движутся и очень быстро,
когда разгневаны. Вы стоите, размышляя о погоде или прислушиваетесь к шуму
ветерка, и вдруг обнаруживаете, что находитесь в середине леса, а вокруг
вас огромные деревья. У них есть голоса, и они могут разговаривать с
энтами - Древобрад сказал, что поэтому их и зовут хуорнами, - но они стали
дикими и странными. Опасными. Я страшно испугался бы встрече с ними, если
бы рядом не было настоящих энтов, которые умеют с ними управляться.
Ну, вот, в начале ночи мы по длинному ущелью спустились к Долине
Колдуна, к ее верхнему концу, - энты со всеми этими шелестящими хуорнами
позади. Мы их, конечно же, не видели, но весь воздух был полон треском.
Было очень темно, ночь была облачной. Оставив холмы, они двигались с
большой скоростью. Луна не показывалась... Вскоре после полуночи весь
северный конец Изенгарда был окружен высоким лесом. Врагов не было видно.
Только в высоком окне башни горел огонь.
Древобрад и еще несколько энтов подобрались к самым воротам. Пин и я
были с ними. Мы сидели на плечах Древобрада, и я чувствовал, как в нем
растет напряжение. Но даже когда они восстанут, энты сохраняют крайнюю
осторожность и терпеливость. Они стояли неподвижно, как будто высеченные
из камня, дышали и слушали.
Потом раздался громкий гул. Загремели трубы, и стены Изенгарда
отразили эхо. Мы решили, что нас обнаружили и что сейчас начнется битва.
Ничего подобного. Выходили войска Сарумана. Я не знаю подробностей о войне
и о всадниках Рохана, но, очевидно, Саруман решил покончить с королем и
его людьми одним ударом. Он опустошил Изенгард. Я видел как шли враги:
бесконечные линии марширующих орков, отряды всадников на больших волках.
Батальоны людей. Многие несли факелы, и в их свете я мог разглядеть лица.
Большинство были обычные люди, высокие, темноволосые, угрюмые, но в них не
было ничего особенно злого, но были и ужасные: ростом с человека, но с
орочьим лицом, желтокожие и косоглазые. Они напомнили мне того южанина в
Пригорье; но он не так очевидно походил на орка, как эти.
- Я тоже подумал о нем, - сказал Арагорн. - Мы имели дело с этими
полуорками в пропасти Хэлма. Теперь кажется ясным, что тот южанин был
шпионом Сарумана, но действовал ли он вместе с черными всадниками или в
одиночку, я не знаю. С этим злым народом трудно решить, когда они в союзе,
а когда обманывают друг друга.
- Ну, вместе их было не менее десяти тысяч, - сказал Мерри. - Им
потребовался целый час, чтобы пройти через ворота. Часть из них
отправилась по мостовой к бродам, а часть повернула на восток. Там,
примерно в миле отсюда, где река течет в глубоком и узком ущелье, был
построен мост. Если вы встанете, то можете разглядеть его отсюда. Все они
пели хриплыми голосами и смеялись, создавая отвратительный шум. Я решил,
что Рохану придется туго. Но Древобрад не двинулся. Он сказал: "Сегодня
мое дело - Изенгард, камень и скалы".
Но, хотя я не мог видеть, что происходит в темноте, я решил, что
хуорны двинулись к югу, как только ворота были вновь закрыты. Я думаю, что
они занялись орками. К утру они далеко растянулись по равнине. Во всяком
случае там, вдали виднелась тень большого леса.
Как только Саруман выслал свою армию, настала пора энтов. Древобрад
опустил нас, подошел к воротам и начал колотить в них, призывая Сарумана.
Ответа не было, только со стены полетели стрелы и камни. Но стрелы
бесполезны против энтов. Они ранят их, разумеется, и разъяряют - как
кусающиеся мухи. Но энта можно утыкать орочьими стрелами, как подушечку
для иголок, и все же не причинить ему серьезного вреда. Их нельзя
отравить, а кожа у них очень толстая и крепче коры. Нужен очень сильный
удар топором, чтобы серьезно поранить энта. Они не любят топоров. Но нужно
много людей с топорами, чтобы справиться с одним энтом: если человек нанес
удар, то нанести второй он уже не сможет. Удар кулака энта пробивает
железо, как тонкую жесть.
Получив несколько стрел, Древобрад начал разогреваться, "торопиться",
как он обычно говорит. Он испустил громкое хум-хум, и подбежала еще дюжина
энтов. Разгневанные энты ужасны. Пальцы их рук и ног вначале прилипают к
скале, а затем ее рвут, как хлебную корку. Как будто смотришь на работу
древесных корней за столетия сжатые в несколько секунд.
Они били, рвали, трясли, молотили.
Кленч-бенг, крат-крат - через пять минут эти огромные ворота лежали в
развалинах; некоторые из энтов уже принялись за стены, как кролики в
песчаном карьере. Не знаю, что подумал Саруман о случившемся, но он во
всяком случае не знал, что ему делать. Конечно, он мог придумать
какое-нибудь колдовство; но не думаю, чтобы у него было достаточно
твердости.
- Нет, - сказал Арагорн. - Когда-то он был так велик, как говорит об
этом его слава. Знания его были глубоки, мысль его была тверда, а руки
необыкновенно искусны и у него была власть над умами других. Он мог
убедить мудрых, низших - заставить. И этой властью он обладает
по-прежнему. Немногие в Средиземье могли бы выдержать разговор с ним
наедине, даже теперь, когда он потерпел поражение. Гэндальф, Элронд, может
быть, Галадриэль, теперь, когда стала известна его злая сущность, но
больше, пожалуй, и никто.
- Энты его не боятся, - сказал Пин. - Он, по-видимому, однажды
пытался сговориться с ними, но больше не делал таких попыток. И во всяком
случае он не понял их; он допустил большую ошибку, не приняв их во
внимание в своих расчетах. В его плане для них не было места, а когда они
принялись за работу, уже некогда было вырабатывать новый план. Как только
началось наше нападение, немногие оставшиеся в Изенгарде, как крысы,
побежали через все дыры, проделанные энтами. Энты позволили людям уйти,
допросив их. Но не думаю, чтобы кто-нибудь из орков спасся. Не от хуорнов;
к этому времени они лесом стояли вокруг всего Изенгарда.
Когда энты превратили большую часть южной стены в обломки и все люди,
оставшиеся в живых, бежали, Саруман ударился в панику. Он по-видимому, был
у ворот, когда мы прибыли: наверное, хотел посмотреть на прохождение своей
великолепной армии. Когда энты начали свою работу, он убежал. Вначале энты
его не видели. Но тут облака разошлись, появилось множество звезд, а энты
в их свете хорошо видят, и неожиданно Быстрый Луч закричал: "Убийца
деревьев, убийца деревьев!" Быстрый Луч - доброе существо, но он яростнее
всех ненавидит Сарумана: его народ жестоко пострадал от орочьих топоров.
Он спрыгнул со стены и понесся как ветер. Еле заметная фигура, мелькая меж
столбами, торопливо уходила, почти достигнув ступеней башни. Но Быстрый
Луч бежал так быстро, что ему не хватило одного-двух шагов: фигура
скользнула в башню, и дверь захлопнулась за ней.
Как только Саруман спрятался в башне, он тут же пустил в ход свои
машины. К этому времени многие энты оказались внутри Изенгарда: некоторые
последовали за Быстрым Лучом, другие ворвались с севера и востока; они
толпились всюду, учиняя разгром. Неожиданно из шахт и подземных проходов
блеснул огонь. Несколько энтов были обожжены. Один из них - его звали
Буковая Ветвь - высокий красивый энт - попал в струю жидкого огня и
вспыхнул, как факел. Ужасное зрелище!

Они прошли через разрушенный туннель, взобрались на груду камней, и
перед ними открылась темная скала Ортханка; множество его окон с угрозой
смотрели на них. Почти вся вода сошла. Лишь кое-где виднелись мутные лужи,
покрытые пеной и обломками; но большая часть плоского круга обнажилась и
представляла собой дикое месиво грязи и обломков, усеянное черными
отверстиями и наклонившимися в разные стороны столбами. В краях обширной
части Изенгарда виднелось множество брешей и щелей, как бы пробитых бурей;
сквозь них просвечивала уходящая к горным отрогам зеленая равнина. На
поверхности чаши видна была группа всадников; всадники двигались с
северного конца и направлялись к Ортханку.
- Это Гэндальф, Теоден и его люди! - заметил Леголас. - Пойдемте им
навстречу!
- Идите осторожно! - предупредил Мерри. - Плиты вывернуты из своих
гнезд и покрыты грязью: они могут подвернуться под вами, и вы провалитесь
в яму.
Они медленно и осторожно пошли по дороге от ворот к Ортханку.
Всадники, видя их приближение, остановились в тени скалы и ждали. Гэндальф
выехал вперед им навстречу.
- Ну, у нас с Древобрадом был интересный разговор, и мы обсудили
кое-какие планы, - сказал он. - К тому же мы все отдохнули. Теперь нам
нужно снова двигаться в путь. Я надеюсь, вы тоже подкрепились и отдохнули?
- Да, - ответил Мерри. - Но наш разговор начался и кончился в дыме. С
некоторых пор мы лучше относимся к Саруману.
- Неужели? - удивился Гэндальф. - Ну, а я нет. Перед отправлением у
меня есть еще одно дело: нужно нанести Саруману прощальный визит. Опасный
и, вероятно, бесполезный. Но визит должен быть сделан. Кто хочет может
идти со мной. Но берегитесь! И не шутите! Сейчас не время для шуток.
- Я пойду, - сказал Гимли. - Хочу взглянуть на него и проверить,
похож ли он на вас.
- А как вы узнаете это, мастер гном? - спросил Гэндальф. - Саруман
может выглядеть мной в ваших глазах, если ему это понадобится. И
достаточно ли вы мудры, чтобы разобраться во всех его ложных образах? Ну,
посмотрим. Возможно, он не захочет показываться перед таким количеством
свидетелей. Но я попросил всех энтов не подходить близко, так что,
возможно, мы его убедим выйти.
- А не опасно ли это? - спросил Пин. - Не выстрелит ли он в нас, не
прольет ли огонь из окон, не наложит ли на расстоянии заклинание?
- Последнее вполне вероятно, если вы пойдете к его дверям с легким
сердцем, - сказал Гэндальф. - Мы не знаем, что он будет делать. Опасно
приближаться к хищнику, загнанному в угол. А у Сарумана есть еще власть, о
которой вы и не догадываетесь. Берегитесь его голоса!
Они подошли к подножью Ортханка. Оно было черным, и скала блестела,
как-будто была влажной. У многих камней были острые грани, словно их
недавно высекли. Несколько крошечных трещин осталось на них, как следствие
ярости энтов.
На восточной стороне, высоко над землей между двумя устоями
находилась большая дверь; над ней окно, выходящее на балкон, огражденный
железными перилами. К порогу двери вел пролет из двадцати семи широких
ступеней, высеченных чьим-то неведомым искусством из того же черного
камня. Это был единственный вход в башню. В высоких стенах было прорезано
множество окон. Сверху они казались маленькими глазками в лице из скал.
У начала лестницы Гэндальф и король спешились.
- Я поднимусь, - сказал Гэндальф. - Я бывал в Ортханке и понимаю
опасность этого.
- Я тоже поднимусь, - сказал король. - Я стар и больше не боюсь
опасности. Я хочу поговорить с врагом, который причинил мне столько зла.
Эомер пойдет со мной и присмотрит, чтобы мои старые ноги не споткнулись.
- Как хотите, - сказал Гэндальф. - Со мной пойдет Арагорн. Пусть
остальные ждут у подножья лестницы. Они достаточно увидят и услышат, если
будет что видеть и слышать.
- Нет! - сказал Гимли. - Леголас и я хотим взглянуть поближе. Мы одни
представляем наши народы. Мы пойдем с вами.
- Идите! - сказал Гэндальф и с этими словами начал подниматься по
ступенькам. Теоден шел за ним.
Всадники Рохана беспокойно сидели на лошадях с обеих сторон лестницы
и мрачно смотрели на темную башню, опасаясь за своего повелителя. Мерри и
Пин сели на нижнюю ступеньку, чувствуя себя незначительными и в тоже время
ощущая опасность.
- Полмили грязи отсюда до ворот! - пробормотал Пин. - Хотел бы я
незаметно улизнуть обратно в караульную! Зачем мы пришли? Нас не звали.
Гэндальф остановился перед дверью в Ортханк и ударил в нее посохом.
Послышался глухой звук.
- Саруман! Саруман! - воскликнул Гэндальф громким повелительным
голосом. - Саруман, выходите!
Некоторое время никакого ответа не было. Наконец окно над дверью
приоткрылось, но в темной щели ничего не было видно.
- Кто это? - послышался голос. - Что вам нужно?
Теоден вздрогнул.
- Я знаю этот голос, - сказал он, - и я проклинаю день, когда впервые
услышал его.
- Идите и приведите Сарумана, раз уж вы стали его лакеем, Грима
Змеиный Язык! - сказал Гэндальф. - И не тратьте зря нашего времени!
Окно закрылось. Они ждали. Неожиданно послышался другой голос, низкий
и мелодичный, каждые его звук очаровывал. Те, кто слышал этот голос
неподготовленным, редко могли вспомнить услышанные слова, а вспомнив,
удивлялись, потому что в словах не было никакой особенной силы. Но обычно
помнили только радость и счастье от этого голоса; все, что он говорил,
казалось необыкновенно мудрым, в глубине души поднималось желание
немедленным согласием доказать свою мудрость. Голоса других по контрасту
казались грубыми. И если кто-то противоречил этому голосу, в сердцах
слушателей возникало желание этого спорщика убить. Для некоторых
очарование длилось, лишь пока голос обращался к ним; когда он обращался к
другому, они улыбались, как человек, разглядевший грех фокусников, в то
время как другие его не видят. Для большинства же достаточно было просто
звука этого голоса, чтобы держать их под властью чар. Но для тех, кто был
завоеван голосом, очарование его продолжалось долго, как будто он шепотом
звучал в их ушах. Никто не оставался незатронутым им: никто не мог
сопротивляться его просьбам и приказам без напряжения разума и воли, если
только хозяин сохранял контроль над ними.
- Ну? - мягко произнес этот голос. - Зачем вы нарушаете мой отдых?
Почему не даете мне покоя ни днем, ни ночью?
Он произнес это тоном доброго человека, огорченного незаслуженным
оскорблением.
Все смотрели вверх, удивленные, потому что никто не слышал его
приближения. Они увидели фигуру, опирающуюся на перила и глядевшую вниз на
них. Это был старик, одетый в большой плащ, цвет которого было трудно
определить сразу, потому что он менялся, когда они переводили взгляд или
когда сам старик шевелился. У старика было длинное лицо с высоким лбом, с
глубокими темными глазами, выражение которых было трудно понять, хотя
взгляд его был одновременно серьезным, благожелательным, немного уставшим.
Волосы и борода его были белые, но в бровях и вокруг ушей сохранилось
много черных волос.
- Приятный и в то же время неприятный, - пробормотал Гимли.
- Но продолжим, - сказал мягкий голос. - Двух из вас я знаю по
именам. Гэндальфа и очень хорошо знаю и понимаю, что он ищет здесь помощи
или совета. Но вы, Теоден, повелитель марки Рохана, известный своими
благородными деяниями и еще более известный благородством дома Эорлов. О
достойный сын Тенгела! Почему вы не пришли сюда раньше и как друг? Как я
хотел увидеть вас, могущественный король западных земель, и особенно в эти
последние годы, чтобы предостеречь вас от неразумных и злых советов
окружавших вас! Но разве сей час пришел слишком поздно? Несмотря на
нанесенное мне оскорбление, в котором, увы! Приняли участие и люди Рохана,
я все еще могу помочь вам, спасти вас от неизбежной гибели, если вы и
дальше пойдете по дороге, по которой начали идти. Я один могу помочь вам
сейчас.
Теоден открыл рот, как бы собираясь заговорить, но ничего не сказал.
Он посмотрел на Сарумана, глядевшего на него темными торжественными
глазами, потом на Гэндальфа; казалось, он колеблется. Гэндальф не сделал
ни знака; он стоял молча, как камень, как человек, терпеливо ожидающий
призыва, который еще не пришел. Всадники вначале зашевелились,
одобрительно бормоча, потом тоже замолчали, очарованные. Им казалось, что
Гэндальф никогда не говорил так прекрасно и достойно их повелителя.
Грубыми и высокомерными казались теперь все его слова, обращенные к
Теодену. И в сердцах воинов запала тень, страх перед гибелью Марки во
Тьме, куда вел их Гэндальф, в то время как Саруман стоял у двери
освобождения, и держа ее полуоткрытой давал пробиться лучу света.
Наступило тяжелое молчание.
Его внезапно прервал гном Гимли.
- Слова этого колдуна стоят на головах, - заявил он, сжимая рукоять
топора. - Если на языке Ортханка помощь означает разрушение, а спасение -
порабощение, тогда все ясно. Но мы пришли сюда не как просители.
- Мир! - сказал Саруман, и на короткое мгновение голос его стал менее
мягким и вкрадчивым, в глазах блеснул огонек и исчез. - Я пока говорю не с
вами, Гимли, сын Глоина! Ваш дом далеко, и вы не имеете отношения к
беспокойствам и заботам наших земель. Но не ваша вина в том, что вы
оказались вовлеченными в наши дела, поэтому я не осуждаю вас за ту роль,
что вы сыграли, - а роль эта, несомненно злая. Но прошу вас: позвольте мне
вначале поговорить с королем Рохана, моим соседом и некогда - моим другом.
- Что вы скажете, король Теоден? Хотите ли сохранить мир со мной и
использовать мои знания, собранные за много лет? Будем ли мы держать
совместный совет против злых дней и возместить взаимные оскорбления
совместными добрыми делами, чтобы ваши земли процветали?
Теоден по-прежнему не отвечал. Поражен ли он был гневом или
сомнением, никто не мог сказать. Заговорил Эомер.
- Повелитель выслушайте меня! - сказал он. - Теперь мы чувствуем
опасность, о которой нас предупреждали. Прибыли ли мы как победители или
должны стоять удивленные старым лжецом с медом на раздвоенном языке? Так
говорил бы загнанный волк, обращаясь к собакам, если бы смог. Уж такую
помощь сможет оказать он вам! Все, что он хочет, это выпутаться из
трудного положения. Но неужели вы будете вести переговоры с этим мастером
предательства и убийства? Вспомните Теодреда у бродов и могилу Гамы в
пропасти Хэлма!
- Если говорить о ядовитых языках, то что сказать о вашем, юная змея?
- сказал Саруман, и все почувствовали сдерживаемый гнев в его голосе. - Но
подождите, Эомер, сын Эомунда! - продолжал он снова мягким голосом. -
Каждый должен довольствоваться своим уделом. Ваш удел - сила рук и
доблесть. Из-за них вы заслужили высокую честь. Убивайте врагов вашего
повелителя и довольствуйтесь этим. Не вмешивайтесь в политику, которой вы
не понимаете. Но, может быть, если вы станете королем, вы поймете то, что
король осторожно и заботливо должен выбирать себе друзей. Дружбу Сарумана
и могущество Ортханка не так просто отбросить в сторону, какие бы обиды,
реальные или мнимые, не лежали между нами. Вы выиграли сражение, но не
войну. В следующий раз вы можете обнаружить тень леса у своих дверей: он
своенравен, бесчувственен и не любит людей.
Но, повелитель Рохана, можно ли называть меня убийцей, если погибли в
битве доблестные люди? Если вы начали войну без необходимости, потому что
я не хотел ее, - тогда люди будут умирать. Но если я убийца из-за этого, в
таком случае весь дом Эорла состоит из убийц: ваши предки вели много войн
и убили множество противников. Но с некоторыми противниками был
впоследствии заключен мир. Я говорю, король Теоден: пусть будет между нами
мир и дружба. Теперь слово за вами.
- У нас будет мир, - сказал Теоден наконец, хрипло и с усилием.
Несколько всадников радостно воскликнули. Теоден поднял руку. - Да, у нас
будет мир, когда исчезнете вы и все ваши создания - и все создания вашего
черного хозяина, которому вы хотели предать нас. Вы лжец, Саруман, и
растлитель человеческих сердец. Вы протягиваете мне руку, а я вижу только
коготь лапы Мордора. Какая жестокость и какое лицемерие! Даже если вы бы
вели войну только со мной - а это не так: будь вы хоть в десять раз
мудрей, вы не имеете права руководить мной по своему желанию, - даже если
так, что вы скажете о своих факелах в Вестфолде и о детях, которые лежат
там мертвыми? Ваши слуги изрубили тело Гамы перед воротами Хорнбурга уже
после его смерти. Только когда вы повиснете на виселице в собственном окне
пищей для ворон, только тогда у нас будет мир с вами и с Ортханком. Я
говорю от имени всего дома Эорла. Пусть я недостойный потомок своих
предков, но я не буду лизать ваши руки. Попробуйте с кем-нибудь другим.
Но, боюсь, ваш голос утратил свое очарование.
Всадники смотрели на Теодена, как люди, очнувшиеся от сна. Хрипло,
как карканье старого ворона, звучал в ушах голос их повелителя - после
музыки слов Сарумана... Сам Саруман на время из-за гнева утратил контроль
над собой. Он перегнулся через перила, как будто хотел ударить короля
своим посохом. Многим показалось, что они видят змею, изготовившуюся для
прыжка.
- Виселица и вороны! - засвистел он, и все вздрогнули от этой
отвратительной перемены. - Старый дурак! Что такое дом Эорла, как не
крытый соломой сарай, где пирует банда пьяных в дым разбойников, а их
отродье возится на полу с собаками? Слишком долго они сами избегали
виселицы!.. Но петля приближается, медленно, но неотвратимо. Все вы будете
висеть в ней! - Голос его изменился, как будто он медленно овладевал
собой. - Не знаю, откуда я беру терпение для разговоров с вами. Мне вы не
нужны, не нужны ваши адъютанты, убегающие быстрее, чем скачущий вперед
Теоден, хозяин лошадей. Я уже давно предлагал вам союз, видимо превышающий
возможность вашего разума. Предлагаю его снова, чтобы те, кого вы ведете
по неверной дороге, могли увидеть правильный выбор. Вы хвастали, что
нанесли мне оскорбление. Да будет так. Убирайтесь к своим хижинам!
Но вы, Гэндальф! Вами я действительно огорчен, за вас я стыжусь. Как
могли вы принять участие в такой компании? Вы горды, Гэндальф, и не без
причины, у вас благородный ум и глаза, способные видеть далеко и глубоко.
Даже сейчас неужели вы не прислушиваетесь к моему совету?
Гэндальф шевельнулся и посмотрел вверх:
- Что скажете вы такого, чего не сказали во время нашей последней
встречи? - поинтересовался он. - Или вы хотите взять свои слова обратно?
Саруман помолчал.
- Взять назад? - пропел он, как бы в изумлении. - Взять. Я пытался
дать вам совет для вашего же добра, но вы не пожелали меня слушать. Вы
горды и не любите советов: у вас хватает собственной мудрости. Но в данном
случае вы ошибаетесь, неправильно понимаете мои намерения. Боюсь, что в
стремлении переубедить вас я потерял терпение. Я сожалею об этом. У меня
нет к вам недоброжелательности. Вот даже сейчас, когда вы вернулись в
обществе злобных и невежественных союзников. И почему бы мне желать вам
зла? Разве мы оба не члены высокого и древнего союза, самого
замечательного в Средиземье? Наша дружба выгодна нам обоим. Мы можем
по-прежнему действовать вместе, излечивать недостатки мира. Давайте поймем
друг друга и избавим этих младших собратьев от необходимости делать выбор!
Пусть ждут нашего решения! Для общего блага я согласен забыть прошлое и
принять вас вновь. Разве вы не хотите поговорить со мной? И разве вы не
подниметесь ко мне?
Так велика была сила голоса Сарумана, что никто, слышавший его, не
мог остаться незатронутым. Но теперь очарование голоса было другим. Теперь
это было мягкое увещевание доброго короля ошибающемуся, но любимому
министру. Они слышали слова не предназначенные для них, непослушные дети
или грубые слуги, подслушивающие беседу старших и размышляющие, насколько
она будет определять их участь. Из возвышенного материала были сделаны эти
двое, почтенного и мудрого. Неизбежен был их союз. Гэндальф поднимется в
башню, чтобы обсудить глубокие мысли, недоступные их пониманию, в высоких
комнатах Ортханка. Дверь за ним закроется, а они останутся снаружи и будут
ждать назначенной работы или наказания. Даже в мозгу Теодена оформилась
мысль, как тень сомнения: "он нас предаст, он пойдет, мы останемся".
И вдруг Гэндальф рассмеялся. Наваждение исчезло, как дым.
- Саруман, Саруман! - сказал Гэндальф, все еще смеясь. - Саруман, вы
неверно выбрали путь в жизни. Вы должны были бы стать королевским шутом и
зарабатывать на хлеб себе и на колотушки, передразнивая королевских
советников. - Он помолчал, пытаясь справиться со своим весельем. - Понять
друг друга? Боюсь, вы меня не понимаете. Но, Саруман, вас я понимаю теперь
слишком хорошо. Я лучше помню ваши аргументы и дела, чем вы предполагаете.
Когда я в последний раз навещал вас, вы были тюремщиком Мордора, и туда-то
должен был быть послан я. Нет, гость, который был вынужден бежать с крыши,
дважды подумает, прежде чем прийти снова. Нет, я не думаю, что поднимусь к
вам. Но послушайте меня, Саруман, в последний раз! Не хотите ли вы
спуститься? Изенгард оказался менее сильным, чем он вам представлялся. То
же может произойти и с другими вещами, в которые вы верите. Не лучше ли
оставить их на время хотя бы? Повернуться к новому, может быть? Подумайте
хорошо, Саруман! Не хотите ли спуститься?
Тень пробежала по лицу Сарумана, потом лицо его смертельно
побледнело. Прежде чем он сумел справиться с собой, все увидели муку
разума терзаемого сомнением, боящегося остаться и боящегося выйти из
убежища. Секунду он колебался. Все затаили дыхание. Потом Саруман
заговорил, и голос его был пронзителен и холоден. Высокомерие и ненависть
звучали в нем.
- Спущусь ли я? - насмехался он. - Неужели невооруженный человек
выйдет за дверь к грабителям и убийцам? Я достаточно хорошо слышу вас
отсюда. Я не дурак и не верю вам, Гэндальф. Они не стоят открыто на моей
лестнице, но я знаю, где они скрываются и ждут вашего приказа, эти дикие
лесные демоны.
- Предатели всегда недоверчивы, - устало ответил Гэндальф. - Но вы
можете не бояться за свою шкуру. Я не хочу ни убивать, ни повредить вам,
как вы думаете. И у меня хватит власти, чтобы защитить вас. Я дам вам
последнюю возможность. Можете свободно оставить Ортханк, если хотите.
- Звучит хорошо, - усмехнулся Саруман. - Вполне в манере Гэндальфа
Серого, очень снисходительно и ласково. Не сомневаюсь, что вы найдете
Ортханк просторным и удобным, и потому мой уход устраивает вас. Но зачем
мне уходить? И что вы понимаете под словом "свободно"? Я убежден, что у
вас есть условия.
- Причины для ухода вы можете увидеть из своего окна, - ответил
Гэндальф. - Другие причины легко придут вам на ум. Ваши слуги уничтожены
или рассеяны, соседи стали вашими врагами, вы обманули своего нового
хозяина или пытались это сделать. И когда его глаз обратится сюда, это
будет красный глаз гнева. Но когда я говорю вам "свободно", я имею в виду
свободно - свободно от уз, от цепей или приказов. Вы сможете пойти куда
угодно, Саруман, даже в Мордор, если захотите. Но в начале вы должны
будете отдать мне ключ от Ортханка и ваш посох. Они будут залогом вашего
поведения; я верну вам их позже, если вы того заслужите.
Лицо Сарумана мертвенно побледнело, исказилось гневом, в глазах
вспыхнул красный огонь. Он свирепо рассмеялся.
- Позже! - воскликнул он, и голос его прозвучал, как вопль. - Позже!
Да когда вы получите такие ключи от Барад-Дура, и короны семи королей и
жезл пяти колдунов, и пару сапог, на много размеров больших, чем те, что
теперь на вас. Скромный план. Но я не помогу вам в этом. У меня есть чем
заняться. Не будьте глупцом. Если хотите иметь со мной дело, уходите и
возвращайтесь более рассудительным! И не берите с собой головорезов и весь
этот сброд, что цепляется за ваш хвост! До свидания!
Он повернулся, собираясь уйти с балкона.
- Назад, Саруман! - повелительным голосом сказал Гэндальф. К
удивлению остальных, Саруман повернулся и как бы против своей воли подошел
к перилам и повис на них, тяжело дыша. Лицо его исказилось и покрылось
морщинами. Руки тяжело свисали по бокам и скорчились, как когти.
- Я не разрешил вам уйти, - строго сказал Гэндальф. - Я еще не
кончил. Вы стали глупцом Саруман, и мне вас жаль. Вы еще можете
отвернуться от глупости и зла и послужить добру. Но вы выбрали другое -
остаться и до конца пытаться осуществить свой подлый план. Оставайтесь! Но
предупреждаю возврата не будет! Даже если к вам протянутся темные руки с
востока, Саруман! - воскликнул он, и голос его звучал властно и
повелительно. - Смотрите, я не Гэндальф Серый, которого вы предали. Я
Гэндальф Белый, преодолевший смерть. У вас нет теперь цвета, и я изгоняю
вас из совета!
Он поднял руку и медленно проговорил ясным холодным голосом:
- Саруман, ваш посох сломан, - послышался треск, посох в руках
Сарумана раскололся, и верхняя часть его упала к ногам Гэндальфа. - Идите!
- сказал Гэндальф.
С криком Саруман упал навзничь и пополз к дверям. В тот же момент
тяжелый сверкающий предмет, вращаясь, упал сверху. Ударившись о перила
балкона и пролетев рядом с головой Гэндальфа, он ударился в ступеньку, на
которой тот стоял. Железные перила зазвенели и прогнулись. Ступенька же
треснула и раскололась. Но сам предмет остался невредимым. Это был
хрустальный шар, темный, но сверкающий изнутри красным алмазом пламени. Он
покатился по лестнице и направил свой бег к глубокой луже. Пин подбежал и
подобрал его.
- Мошенник! - воскликнул Эомер. Но Гэндальф стоял неподвижно.
- Нет, это не Саруманом брошено, - сказал он, - и даже не по его
просьбе, я думаю. Шар вылетел из окна высоко вверху. Прощальный подарок
мастера Змеиного Языка, как мне кажется, но плохо нацеленный.
- Может, он потому и нацелился плохо, что не мог решить, кого он
ненавидит больше: вас или Сарумана, - сказал Арагорн.
- Может быть и так, - согласился Гэндальф. - Мало приятного доставлял
этот союз им обоим: они грызли друг друга словами. Но наказание
заслуженное. Если когда-либо Змеиный Язык выйдет из Ортханка живым, это
будет гораздо больше, чем он заслуживает.
Эй, парень, я не просил тебя брать это! - воскликнул он, резко
оборачиваясь и видя, как Пин поднимается по ступеням, медленно, как бы
неся тяжелый груз. Он торопливо спустился навстречу хоббиту, взял у него
темный шар и закутал его в свой плащ.
- Я позабочусь об этом, - сказал он. - Не думаю, чтобы Саруман хотел
выбросить эту вещь.
- Но у него могут найтись другие вещи, - заметил Гимли. - Если
разговор окончен, то пойдемте отсюда, пока нас не забросали камнями.
- Разговор окончен, - сказал Гэндальф. - Идемте.
Они повернулись спинами к дверям Ортханка и спустились по ступенькам.
Всадники с радостью приветствовали короля и Гэндальфа. Чары Сарумана были
разрушены: они видели, как Саруман повиновался приказу, как....
- Ну, это сделано, - сказал Гэндальф. - Теперь я должен увидеться с
Древобрадом, рассказать ему, как обстоят дела.
- Он, вероятно, догадывается, - сказал Мерри. - Мог ли разговор
закончиться иначе?
- Маловероятно, - ответил Гэндальф, - хотя одно время равновесие
висело на волоске. Но у меня были причины пытаться, и из-за жалости и по
другим причинам. Впервые Саруман увидел, что власть его голоса слабеет. Он
не может быть одновременно тираном и советником. Когда заговор созрел, он
не может оставаться в тайне. Я дал Саруману последнюю возможность -
отказаться и от Мордора и от собственных замыслов и возместить нанесенный
ущерб, помогая нам. Он знает наши нужды. И он мог бы принести нам большую
пользу. Но он предпочел отказаться и сохранить за собой Ортханк. Он не
хочет слушать, хочет только командовать. Он живет теперь в ужасе перед
тенью Мордора, но все еще надеется справиться с бурей. Несчастный глупец!
Он погибнет, если власть Востока протянет свои руки к Изенгарду. Мы не
можем разрушить Ортханк извне, но Саурон - кто знает, на что он способен?
- А если Саурон не захватит Ортханк? Что вы с ним сделаете? - спросил
Пин.
- Я? Ничего! - ответил Гэндальф. - Я ничего с ним не сделаю. Мне не
нужно господство. Что станет с Саруманом? Не могу сказать. Мне жаль, что
так много прежде хорошего гноится в этой башне. Но для нас дела пока идут
неплохо. Неожиданны повороты судьбы! Часто ненависть поражает сама себя!
Думаю, что даже если бы мы смогли войти в Ортханк, вряд ли мы нашли бы
что-либо более ценное, чем этот шар, который бросил в нас Змеиный Язык.
Резкий крик, неожиданно прекратившийся, донесся из окна.
- Кажется, Саруман согласен со мной, - усмехнулся Гэндальф. - Идемте!
Оставим их.
Они вернулись к развалинам ворот. Не успели они войти под арку, как
из тени под грудой камней, где они стояли, вышли Древобрад и еще дюжина
энтов. Арагорн, Гимли и Леголас с удивлением смотрели на них.
- Здесь три моих товарища, Древобрад, - сказал колдун. - Я говорил
тебе о них, но вы их еще не видели, - и он назвал их одного за другим.
Старый энт смотрел на них долго и внимательно и по очереди говорил с
каждым. И последним он обратился к Леголасу.
- Значит, вы пришли из Чернолесья, мой добрый эльф? Это был когда-то
очень большой лес.
- Он до сих пор большой, - сказал Леголас. - Но не настолько велик,
чтобы мы, в нем живущие, не хотели бы видеть новые деревья. Я бы очень
хотел побывать в лесе Фэнгорна. Я прошел только по его опушке, но мне
очень не хотелось уходить от него.
Глаза Древобрада блеснули от удовольствия.
- Надеюсь, ваше желание осуществится до того, как эти холмы
состарятся, - сказал он.
- Я приду, если позволит судьба, - сказал Леголас. - Я договорился со
своим другом, что если все кончится хорошо, мы с ним вместе посетим
Фэнгорн - с вашего позволения.
- Любой эльф, пришедший с вами, будет встречен с радостью, - сказал
Древобрад.
- Друг, о котором я говорю, не эльф, - сказал Леголас. - Я имею в
виду Гимли, сына Глоина. - Гимли низко поклонился, и топор выскользнул у
него из-под пояса и покатился по земле.
- Хум, хм! Ах, вот оно что! - сказал Древобрад, глядя на него темными
глазами. - Гном с топором! Хум! Я хорошо отношусь к эльфам, но вы просите
слишком многого! Какая странная дружба!
- Может она и странная, - согласился Леголас, - но пока Гимли живет,
я не приду в Фэнгорн один. Его топор предназначен не для деревьев, а для
орочьих шей. О Фэнгорн, хозяин леса Фэнгорн! Сорок два орка зарубил он в
битве.
- Ху! Эта история получше! - обрадовался Древобрад. - Ну, ну, дела
пойдут так, как они и должны идти. Нет необходимости торопиться им
навстречу. А сейчас мы должны на некоторое время расстаться. День
приближается к концу, однако Гэндальф говорит, что вы должны уйти до
наступления ночи, а повелитель Марки хочет поскорее вернуться в свой дом.
- Да, мы должны идти, и идти немедленно же, - подтвердил Гэндальф. -
боюсь, что нам придется забрать у вас ваших хранителей ворот. Но вы хорошо
справитесь и без них.
- Может и справлюсь, - сказал Древобрад. - но мне жаль расставаться с
ними. Мы стали друзьями за такое короткое время, что мне показалось, будто
я стал торопливым. Но ведь они были единственной новостью, которую я
увидел под солнцем и луной за много-много лет. Я не забуду их. Я внес их
имена в длинный список. И энты будут их помнить:
@Энты рождены из земли, как горы,
Они ходят широко и пьют воду.
Голодны, как охотники, хоббиты-дети,

11. ПАЛАНТИР

Солнце опускалось за длинный западный отрог гор, когда Гэндальф со
своими товарищами и король с всадниками Рохана выехали из Изенгарда.
Гэндальф посадил перед собой Мерри, а Арагорн - Пиппина. Два королевских
воина поскакали вперед и быстро скрылись из виду. Остальные ехали
неторопливо.
Энты торжественными рядами, как статуи, стояли у ворот, подняв свои
длинные руки и не издавая ни звука. Проехав немного по извивающейся
дороге, Мерри и Пин оглянулись. Небо было еще освещено, но длинные тени
протянулись через Изенгард, серые развалины погрузились во тьму. Виден был
один лишь Древобрад, на расстоянии похожий на пень от большого дерева.
Хоббиты вспомнили свою первую встречу с ним далеко отсюда на краю леса
Фэнгорн.
Они подъехали к столбу с белой рукой. Столб стоял по-прежнему, но
рука была сброшена и разбита на мелкие куски. прямо посредине дороги лежал
указательный палец; ноготь его, ранее бывший красным, почернел.
- Энты уделили внимание даже мелким деталям, - сказал Гэндальф.
Они ехали дальше, и вечер опустился на долину.
- Мы будем ехать всю ночь, Гэндальф? - спросил некоторое время спустя
Мерри. - не знаю, как вы чувствуете себя, когда на вас цепляется мелкий
сброд. Но сброд устал и был бы рад перестать цепляться и полежать.
- Значит, ты слышал это? - спросил Гэндальф. - Не мучься. Будь
доволен, что другие слова не были нацелены в тебя. Он хорошо разглядел
вас. Если тебя это утешит, могу сказать, что ты и Пин занимаете его мысли
больше всех нас. Кто вы, как вы оказались здесь и почему, что вы знаете,
были ли вы захвачены, и если это так, как же вы спаслись, если все орки
погибли - именно эти маленькие загадки беспокоят великий ум Сарумана.
Можете даже считать это комплиментом, Мериадок. И можете считать честно,
что он задумался о вас.
- Спасибо, - сказал Мерри. - Но гораздо большая честь - цепляться за
ваш хвост, Гэндальф. Из-за того, что в этой позиции можно задать вопрос
вторично, если в первый раз не получишь ответа. Мы будем так ехать всю
ночь?
Гэндальф засмеялся.
- Неукротимый хоббит! У всех колдунов должны быть под присмотром
одни-два хоббита, чтобы думать над своими словами и правильно выражать
свои мысли. Прошу прощения. Надо уделить внимание даже таким мелким
проблемам. Мы будем ехать несколько часов, не торопясь, пока не проедем к
концу долины. Завтра мы поедем быстрее.
Вначале мы думали прямо из Изенгарда направиться в королевский дом в
Эдорасе по равнинам. Поездка потребовала бы несколько дней. Но потом мы
изменили план. Вестники направлены в пропасть Хэлма. Они предупредят, что
король вернется завтра. Оттуда он со множеством воинов направится по
горной тропе в Дунхарроу. Отныне никто не будет передвигаться по равнинам
вдвоем или втроем, если этого можно избежать.
- Ничего или двойная помощь - вот ваш обычай! - сказал Мерри. -
Боюсь, что нас не ждет постель этой ночью. Где пропасть Хэлма и что это
такое? Я ничего не знаю об этой стране.
- Тогда вам нужно узнать кое-что, если вы хотите понять, что
произошло. Но не сейчас и не от меня: мне нужно подумать о более важных
вещах.
- Хорошо, я перехвачу Бродяжника у лагерного костра: он менее
раздражителен. Но к чему вся эта таинственность? Я думал, что мы выиграли
битву.
- Да мы выиграли, но это лишь первая победа, и она увеличила нашу
опасность. И существует какая-то связь между Изенгардом и Мордором,
которую я пока еще не установил. Не знаю, как они обмениваются новостями,
но они делают это. Я думаю, что глаз Барад-Дура нетерпеливо смотрит на
Долину Колдуна и Рохан. Чем меньше он увидит, тем лучше.

Дорога медленно тянулась, спускаясь извилистой лентой по долине. Изен
тек то дальше, то ближе в своем каменистом русле. С гор опускалась ночь.
Весь туман рассеялся. Подул холодный ветер. Луна, близкая к полнолунию,
заполнила восточную часть неба бледным холодным светом. Горные отроги
справа от них постепенно превратились в голые холмы. Перед ними открылась
широкая равнина.
Наконец они остановились. Свернув в сторону от дороги, они выехали на
поросшее мягкой травой место. Проехав милю на запад, они попали в
небольшую лощину. Она открывалась на юг, переходя в склон Дол-Барана,
последнего холма северного отрога поросшего вереском. Края поляны заросли
прошлогодним папоротником; среди него кое-где пробивались сквозь приятно
пахнущую землю свежие листья. На низких склонах росли густые колючие
кусты; под их прикрытием путники устроили лагерь за два часа до полуночи.
Они разожгли в углублении костер меж корней большого куста боярышника,
высокого, как дерево, скорченного от старости, но крепкого и здорового. На
каждой его веточке набухли почки.
Решили дежурить по двое. Остальные после ужина завернулись в плащи и
одеяла и уснули. Хоббиты легли в уголке в зарослях старого папоротника.
Мерри хотел спать, но Пин, казалось, не испытывал никакого желания уснуть.
Папоротник трещал и шуршал, когда он вертелся и копошился.
- В чем дело? - спросил Мерри. - Не лег ли ты на муравейник?
- Нет, - ответил Пин, - но мне почему-то неудобно. Интересно, давно
ли я спал в постели?
Мерри зевнул.
- Посчитай на пальцах, - сказал он, - Но нужно знать как давно мы
вышли из Лориена.
- Ах, это! - сказал Пин. - Я имел в виду настоящую постель в спальне.
- Ну, тогда Раздол, - заметил Мерри. - Но я сегодня могу спать где
угодно.
- Твое счастье, Мерри - тихонько сказал Пин после долгого молчания.
Ты ехал с Гэндальфом.
- Ну и что?
- Узнал от него какие-нибудь новости.
- Да, узнал. Больше, чем обычно. Но ты все это или большую часть
этого слышал; ты ехал близко, а мы говорили не опасаясь... Можешь поехать
с ним завтра, если думаешь, что узнаешь от него больше - и если он захочет
ехать с тобой.
- Хорошо! Но он ведь не изменился совсем?
- Конечно, - сказал Мерри, просыпаясь ненадолго и начиная удивляться,
что беспокоит его товарища. - он что-то озабочен. Я думаю, он может быть и
добрей и строже, веселее и торжественней, чем раньше. Он изменился, но мы
еще не знаем, насколько. Вспомним последнюю часть его разговора с
Саруманом! Ведь когда-то Саруман был начальником Гэндальфа, главой Совета,
что бы это не означало. Он был Саруман Белый. а теперь Гэндальф Белый.
Саруман пришел по его приказу и его жезл был сломан; и он ушел только
тогда, когда разрешил ему Гэндальф.
- Ну, если Гэндальф и изменился, то он стал более скрытным, - сказал
Пин. - вот этот, например, стеклянный шар. Похоже, он доволен этим
происшествием. Он что-то знает или догадывается. Но сказал ли он нам
что-нибудь? Нет, ни слова. Но ведь я подобрал шар, я спас его, иначе он
утонул бы. "Я возьму его" - и все. Интересно, что это такое? Очень
тяжелое...
Голос у Пина затих почти, как будто он говорил с собой.
- Так вот что тебя беспокоит, - сказал Мерри. - Ну, Пин, не забывай
слова Гилдора - их часто цитировал Сэм: "Не вмешивайся в дела колдунов,
потому что они раздражительны и скоры на гнев".
- Но наша жизнь на протяжении многих месяцев была сплошным
вмешательством в дела колдунов, - возразил Пин. - Я хотел бы встречаться
не только с опасностью, но и с информацией. Мне хочется еще раз посмотреть
на шар.
- Спи! - сказал Мерри. - раньше или позже ты получишь достаточно
информации. Мой дорогой Пин, ни один Тук не мог превзойти Брендизайка в
любознательности; но что же в этот раз, спрашиваю я тебя.
- Ладно, что плохого в том, что я высказал свое желание: я хочу
взглянуть на камень. И не могу этого сделать, потому что старый Гэндальф
сидит на нем, как курица на яйцах. А от тебя не дождешься другого, только:
"Этого нельзя - спи!"
- А что я еще могу сказать? - удивился Мерри. - Мне жаль, Пин, но
тебе действительно придется подождать до утра. После завтрака я буду так
же любопытен, как и ты, и помогу, если можно будет, в уговаривании
колдуна. А сейчас я больше не могу. Если я зевну еще раз, у меня
разорвется рот до ушей. Доброй ночи!

Пин больше ничего не сказал. Он лежал спокойно, но сон был от него
по-прежнему далеко. И его не особенно утешало мягкое посапывание Мерри,
который уснул через несколько секунд после того, как пожелал ему спокойной
ночи. По мере того, как все успокаивались, мысль о темном шаре, казалось,
становилась все навязчивей. Пин снова ощущал в руках тяжесть шара, видел
его таинственные красные глубины, в которые заглянул на мгновение. Он
повернулся и старался подумать о чем-нибудь другом.
Наконец он понял, что больше не выдержит. Он встал и огляделся. Было
холодно, и он плотнее завернулся в плащ. Луна сияла холодно и бело, кусты
отбрасывали черные тени. Все спали. Двоих караульных не было видно: они,
возможно, поднялись на холм или спрятались в зарослях. Привлекаемый
какой-то силой, которую он сам не осознавал, Пин пошел туда, где лежал
Гэндальф. Колдун, казалось, спал, но веки его не были полностью закрыты;
под длинными ресницами блестели зрачки. Пин торопливо сделал шаг назад. Но
Гэндальф не шевельнулся, и, почти вопреки своей воле, Пин снова
придвинулся. Колдун завернулся в одеяло, а поверх него - в плащ; и рядом с
ним, между его правым боком и согнутой рукой, было возвышение - что-то
круглое завернутое в темную ткань. Рука Гэндальфа, казалось, только что
соскользнула с возвышения на землю.
Едва дыша, Пин фут за футом подползал ближе. Наконец он наклонился.
Крадучись протянул руку и медленно поднял шар; он казался не таким
тяжелым, как он ожидал. Связка каких-то ненужных вещей, - подумал он с
облегчением, но не положил сверток назад. Мгновение он стоял, сжимая его.
Затем ему в голову пришла идея. Он на цыпочках отбежал, нашел большой
камень и вернулся.
Он быстро снял ткань, в которую был завернут шар, завернул в нее
камень и положил рядом с колдуном на прежнее место. А потом взглянул на
предмет который лежал в руках. Это был он - гладкий хрустальный шар,
теперь темный и мертвый. Пин поднял его, торопливо закрыл собственным
плащом и повернулся, чтобы идти к свой постели. В этот момент Гэндальф
шевельнулся и пробормотал несколько слов, они были на каком-то незнакомом
языке: рука его сжалась и ухватилась за завернутый камень, потом Гэндальф
вздохнул и больше не шевелился.
- Идиот! - выругал себя Пин. - ты добьешься больших неприятностей.
Положи его назад! - Но он увидел, что колени его дрогнули и он не смеет
снова подойти к колдуну или притронуться к свертку. - Теперь мне не
удастся положить его назад, не разбудив Гэндальфа, - подумал он, - по
крайней мере пока я немного не успокоюсь. Лучше уж вначале взглянуть на
шар.
Он прокрался в сторону и сел в кустах недалеко от своей постели.
Через край лощины на него светила луна.
Пин сидел с шаром, зажатым меж колен. Он низко наклонился над ним,
похожий на жадного ребенка, склонившегося над тарелкой с едой в уголке,
тайком от остальных. Снял плащ и посмотрел на шар. Воздух вокруг него,
казалось, затвердел. вначале шар, был темным, черным, как агат, и лишь
лунный свет отражался на его поверхности. Затем в его глубине что-то слабо
засветилось и зашевелилось. Вскоре все внутри было охвачено огнем; шар
завертелся, или скорее всего огонь в нем закрутился. Неожиданно огни
погасли. Пин задрожал и попытался бороться, он остался согнутым, сжимая
шар обеими руками. Ниже и ниже наклонялся он и потом застыл, губы его
беззвучно зашевелились. Потом со сдавленным криком он упал на спину и
остался лежать неподвижно.
На его пронзительный крик из зарослей выбежали караульные. Вскоре
весь лагерь был на ногах.

- Значит, вот кто вор! - сказал Гэндальф и торопливо набросил свой
плащ на шар. - Но ты, Пин! Какое печальное открытие! - Он наклонился над
телом Пина; хоббит неподвижно лежал на спине, его невидящие глаза были
устремлены в небо. - Дьявольщина! Какой вред нанес он себе и всем нам!
Лицо колдуна было угрюмым и изможденным.
Он взял Пина за руку и приблизил лицо к его лицу, прислушиваясь к
дыханию. Потом положил ладонь ему на лоб. Хоббит вздрогнул. Глаза его
закрылись. Он закричал и сел, в изумлении глядя на лица собравшихся вокруг
него, бледные в лунном свете.
- Это не для вас, Саруман! - закричал он пронзительным, но
выразительным голосом, отшатываясь от Гэндальфа. - Я пошлю за ним
немедленно. Понимаете? - Он попытался было встать и убежать, но Гэндальф
мягко, но крепко держал его.
- Перегрин Тук! - сказал он. - Вернись!
Хоббит расслабился и лег, вцепившись в руку колдуна.
- Гэндальф! - воскликнул он. - Гэндальф! Простите меня!
- Простить вас? - сказал колдун. - Вначале скажите мне, что вы
сделали.
- Я взял шар и взглянул в него, - запинаясь, проговорил Пиппин, - и
увидел зрелище, которое испугало меня. Я хотел уйти, но не смог. А потом
пришел он и начал меня расспрашивать. И он глядел на меня и... и... это
все, что я помню.
Пин закрыл глаза и задрожал, но ничего не сказал. все молча на него
смотрели, кроме Мерри, который отвернулся. лицо Гэндальфа оставалось
жестким.
- Говори! - сказал он.
Тихим нерешительным голосом Пин начал, и постепенно слова его
становились яснее и сильнее.
- Я увидел темное небо и высокую крепость, - сказал он. - и крошечные
звезды... Казалось, это находилось очень далеко, но видно и слышно было
очень хорошо. Затем звезды исчезли, их закрыли крылатые существа. Я думаю,
они были очень большие. Но в стекле они казались похожими на летучих
мышей, вьющихся вокруг башни. Их было девять. Одно полетело прямо на меня,
становясь все больше и больше. Это было ужасно - нет, нет! Я не могу
говорить!
Я попытался убежать: Мне показалось, что сейчас оно вылетит. Но когда
оно закрыло весь мир, оно исчезло. Потом пришел он. Он не говорил, я не
слышал его слов. Он просто смотрел, и я его понимал.
- Итак, вы вернулись? - говорил его взгляд. - Почему вы не
докладывали так долго?
Я не ответил. Он сказал:
- Кто вы?
Я по-прежнему не отвечал, но это причиняло мне ужасную боль. И когда
он приказал еще раз, я ответил:
- Хоббит!
Неожиданно он, казалось увидел меня и рассмеялся. Это был жестокий
смех. Меня как будто резало ножами. Я боролся. Но он сказал:
- Подожди, мы еще встретимся. Скажи Саруману, что это лакомство не
для него. Ты понял? Скажи это!
Он пожирал меня глазами. Я чувствовал, что распадаюсь на кусочки.
Нет! Нет! Я не могу больше говорить. Я больше ничего не помню.
- Смотри на меня! - сказал Гэндальф.
Пин посмотрел прямо ему в глаза. Колдун некоторое время удерживал его
взгляд в молчании. Потом лицо его смягчилось и на нем появилась тень
улыбки. Он ласково положил руку на голову Пиппина.
- Хорошо! - сказал он. - Больше ничего не говори! В твоих глазах нет
лжи, как я опасался. Он недолго говорил с тобой. Дурак ты был, дураком и
остался, Перегрин Тук. Но ты честный дурак. Более мудрый, возможно, на
твоем месте причинил бы больше вреда. Но запомни! Ты и твои друзья
спаслись благодаря редкой удаче. Ты не можешь рассчитывать на нее
вторично. Если бы он тебя расспрашивал дальше, ты рассказал бы все, что
знаешь, на погибель всем нам. Но он был слишком нетерпелив. Ему нужна была
не только информация, ему нужен был ты, немедленно, он хотел не торопясь
поговорить с тобой в Башне Тьмы. Не дрожи! Если ты вмешиваешься в дела
колдунов, будь готов думать и о таких вещах. Но хватит! Я прощаю тебя.
Успокойся! Дела обернулись не так плохо, как могли бы.
Он осторожно поднял Пина и отнес на его постель. Мерри пошел следом и
сел рядом с другом.
- Лежи и отдыхай, если можешь, Пин, - сказал Гэндальф. - Верь мне.
Если ты снова почувствуешь зуд в ладонях, скажи мне. Я позабочусь о тебе.
Но во всяком случае, мой дорогой хоббит, больше не суй мне камень под бок!
Теперь я оставлю вас двоих ненадолго.
- Опасность пришла ночью, когда мы меньше всего ждали ее, - сказал
Гэндальф. - Мы едва спаслись!
- Как хоббит Пин? - спросил Арагорн.
- Думаю, теперь все будет хорошо, - ответил Гэндальф. - Он недолго
подвергался испытанию. К тому же у хоббитов поразительная способность к
восстановлению. Воспоминание о этом ужасе у него скоро исчезнет. Может
быть, слишком быстро. Не возьмете ли вы камень Ортханка, Арагорн, и не
будете ли его хранить? Это опасное поручение.
- Конечно, опасное, - согласился Арагорн. - Но я возьму его по праву.
Ибо, несомненно, это палантир из сокровищницы Элендила, доставленный сюда
королями Гондора. Мой час приближается. Я возьму его.
Гэндальф взглянул на Арагорна и затем, к удивлению остальных, поднял
завернутый камень и, поклонившись, протянул его Арагорну.
- Примите его, повелитель! - сказал он, - в залог всего остального,
что должно быть возвращено вам. Но если я могу посоветовать, не
используйте его - пока! Будьте осторожны!
- Когда ждешь и готовишься столько лет, не станешь торопиться и не
будешь неосторожным, - ответил Арагорн.
- Не споткнитесь в конце дороги, - заметил Гэндальф. - И храните эту
вещь в тайне. Вы и все остальные, стоящие здесь! Прежде всего не должен
знать о том, где находится этот камень, хоббит Перегрин. Зло при его
посредстве может прийти вновь. Ибо, увы! Он держал его и глядел в него, а
вот этого не должно было случиться! Он не должен был притрагиваться к нему
в Изенгарде, я должен был бы действовать там чуть быстрее. Но мой мозг был
занят Саруманом, и поэтому я не сразу догадался о природе камня. Потом я
устал, и, когда я лежал в задумчивости, сон овладел мной. Теперь я знаю!
- Да, не может быть сомнений, - сказал Арагорн. - Теперь мы знаем,
как осуществлялась связь между Изенгардом и Мордором... Многое
объяснилось.
- Странными силами обладают наши враги, и странной слабостью! -
сказал Теоден. - Но уже давно было сказано: часто зло вредит злу.
- Это повторялось много раз, - сказал Гэндальф. - Но на этот раз нам
удивительно повезло. Может, этот хоббит спас меня от грубой ошибки. Я
раздумывал, не попробовать ли воспользоваться этим камнем самому. Если бы
я сделал это, я был бы открыт перед ним. Я не готов к такому испытанию...
Если я вообще буду когда-либо готов к нему. Но даже если бы у меня хватило
сил отшатнуться, было бы губительно, если бы он просто увидел меня. Пока
еще не пришло время открывать тайны.
- Я думаю, этот час приближается, - заметил Арагорн.
- Но пока еще не пришел, - повторил Гэндальф. - У него еще остается
некоторое сомнение, которое мы должны использовать... Враг, это ясно,
думает, что камень находится в Ортханке. И хоббит находится там же, а
заставил его смотреть в стекло Саруман. Пройдет некоторое время, прежде
чем его темный мозг поймет свою ошибку. Мы должны использовать это время.
Мы были слишком медлительными. Нужно двигаться. И соседство с Изенгардом -
не лучшее место для нашего отдыха. Я немедленно выезжаю вперед с
Перегрином Туком. Для него это лучше, чем лежать во тьме, в то время как
остальные спят.
- Я возьму с собой Эомера и десять всадников, - сказал король. - Они
выедут со мной на рассвете. Остальные могут отправиться с Арагорном когда
угодно.
- Как хотите, - согласился Гэндальф. - Но постарайтесь как можно
скорее добраться до убежища в холмах, до пропасти Хэлма.

В этот момент на них легла тень. Яркий лунный свет внезапно был
чем-то закрыт. И несколько всадников закричали, и, скорчившись, прикрыли
руками головы, как бы спасаясь от удара сверху: слепой страх и
смертоносный холод охватил их. Закрывшись они взглянули вверх. Большая
крылатая тень пролетела под луной, как черное облако. Она повернула и
полетела на север, передвигаясь с большей скоростью, чем любой ветер в
Средиземье. Звезды гасли за ней. Она улетела.
Всадники стояли, окаменев, Гэндальф же смотрел вверх, неподвижный,
опустив руки, сжав кулаки.
- Назгул! - воскликнул он. - Посланник из Мордора. Буря приближается.
Назгул пересек реку. Вперед! Ждать рассвета нельзя! Пусть быстрые не ждут
медленных. В путь!
Он побежал, подзывая Обгоняющего Тень. Арагорн за ним. Подбежав к
Пину, Гэндальф поднял его на руки.
- На этот раз ты поедешь со мной, - сказал он. - Обгоняющий Тень
покажет всю свою быстроту.
И он побежал к тому месту, где спал. Здесь уже стоял наготове
Обгоняющий Тень. Забросив на плечо маленький сверток, в котором находился
весь его багаж, колдун прыгнул на спину лошади. Арагорн поднял Пина,
посадил его перед Гэндальфом и закутал в плащ и одеяло.
- Прощайте! Поезжайте за мной побыстрее, - воскликнул Гэндальф. -
Вперед, Обгоняющий Тень!
Большой конь махнул головой. Его летящий хвост мелькнул в лунном
свете. Он устремился вперед и исчез, как северный ветер с гор.

- Прекрасная спокойная ночь! - сказал Мерри Арагорну. - Кое-кому
удивительно везет. Кое-кто не хочет спать, а хочет ехать с Гэндальфом -
так все и получается. И вместо того, чтобы самому превратиться в камень и
стоять тут в знак предупреждения.
- А если бы не он, а вы подняли шар, что тогда? - спросил Арагорн. -
Вы могли бы причинить больше неприятностей. Кто может сказать? Но боюсь,
что сейчас вам предстоит ехать со мной. Немедленно. Идите и приготовьтесь;
Захватите и то, что оставил Пин. И побыстрее!

Обгоняющий Тень летел по равнине, не нуждаясь ни в подстегивании, ни
в управлении. Прошло меньше часа, а они уже достигли брода через реку Изен
и переправились. Перед ними серела могила всадников.
Пин чувствовал себя лучше. Ему было тепло, а ветер, дующий в лицо,
освежал. Он был с Гэндальфом. Ужас камня и отвратительной тени под луной
ослабел, как будто все это происходило во сне. Он глубоко вздохнул.
- Я не знал, что вы ездите прямо на спине лошади, Гэндальф, - сказал
он. - У вас нет ни седла, ни уздечки.
- Я обычно не езжу так, - ответил Гэндальф. - Но Обгоняющий Тень не
признает упряжи. Он скачет сам, и этого достаточно. Его дело следить,
чтобы всадник усидел на его спине.
- Быстро ли он скачет? - спросил Пин. - Его ход очень ровен.
- Он бежит сейчас быстрее любой лошади, - ответил Гэндальф, - но это
не предел для него. Здесь местность немного поднимается и пересечений
больше, чем у реки. Но смотри, как приближаются белые горы. Вон там, как
черные точки, видны пики Трихирна. Вскоре мы достигнем разветвления
дороги, откуда она идет в пропасть Хэлма, где два дня назад проходила
битва.
Пин некоторое время молчал. Он слышал, как Гэндальф что-то тихонько
напевает на разных языках. Наконец колдун запел песню, которую Пин смог
понять; несмотря на шум ветра в ушах, он расслышал несколько строк.

Высокие корабли и высокие короли -
Трижды три, -
Что привело их из затонувшей земли
Над пенным морем?
Семь звезд, семь камней
И белое дерево...

- Что вы говорите, Гэндальф? - спросил Пин.
- Я просто вспоминал некоторые предания старины, - ответил колдун. -
Хоббиты, вероятно, забыли их, даже если и знали когда-то.
- Нет, не совсем забыли, - возразил Пин. - И у нас есть много своих,
которые вас, возможно, не заинтересуют. Но это я никогда не слышал. Что
означают эти семь звезд и семь камней?
- Так говорится о палантирах королей древности, - ответил Гэндальф.
- А что это такое?
- Слово палантир расшифровывается и означает "Тот, что смотрит
далеко". Камень Ортханка - один из них.
- Значит, он не сделан... не сделан... - Пин заколебался, - врагом?
- Нет, - сказал Гэндальф. - И не Саруманом. Это не под силу ни ему,
ни Саурону. Палантиры происходят из Эльдамара. Сделал их Нольдор. Сам
Феанор, возможно, изобрел их так давно, что это время не может быть
измерено годами. Но нет ничего, что Саурон не смог бы обратить во зло. Увы
Саруману! В этом была причина его падения, как я сейчас понимаю. Для всех
опасно пользоваться изобретениями, превосходящими наши возможности. Но он
попытался это сделать. Глупец! Он хотел сохранить его в тайне и
использовать лишь для себя. Он никогда не говорил о камне с членами
совета. Мы не задумывались о судьбе палантиров. Люди их совершенно забыли.
Даже в Гондоре это была тайна, известная лишь немногим; в Арноре память о
них сохранилась лишь в песнях Дунадана.
- Для чего использовали их люди древности? - поинтересовался Пин,
обрадованный и удивленный готовностью, с которой колдун отвечал на его
вопросы.
- Чтобы видеть далеко и обмениваться мыслями друг с другом, -
объяснил Гэндальф. - Благодаря им они долго объединяли и охраняли
королевство Гондор. Они установили эти камни в Минас Аноре, в Минас Итиле
и Ортханке, в кольце Изенгарда. Главный палантир находился в Звездном
Куполе в Осгилиате перед его разрушением. Три остальных были далеко на
севере. В доме Элронда говорят, что они находились в Аннуминасе и на Амон
Суле, а камень Элендила был в Башне Холмов, которая смотрит на Митланд в
Заливе Лун, где лежат большие корабли.
Каждый палантир мог отвечать другим, но все они были открыты для
находящегося в Осгилиате. Похоже, что Ортханк выстоял в буре времени и
сохранил свой палантир. Но один он лишь способен на то, чтобы видеть
маленькие изображения далеких предметов и далеких дней. Несомненно, он был
очень полезен Саруману, но похоже, что тот этим не удовлетворился. Он
смотрел все дальше и дальше, пока не бросил свой взгляд на Барад-Дур.
Здесь он и был пойман!
Кто знает, где погребены или затоплены камни Арнора и Гондора? Но по
крайней мере одним из них овладел Саурон и приспособил для своих целей. Я
думаю, что это камень Итила, потому что Саурон давно захватил Минас Итил и
обратил его во зло. Теперь он называется Минас Моргул.
Теперь легко понять, как был пойман и удержан блуждающий взгляд
Сарумана, как его убеждали, а когда убеждение не действовало, заставляли.
Укусивший был укушен сам, ястреб попал в когти к орлу, паук запутался в
стальной паутине! Уже давно вынужден был он постоянно приходить к камню
для докладов и допросов, для получения приказов, и камень Ортханка теперь
так настроен на Барад-Дур, что всякий взглянув в него, устремляет в него
свой взгляд и разум. И как он притягивает к себе! Разве я не чувствовал
этого? Даже сейчас сердце мое стремится к камню, мне хочется испытать свою
волю, проверить, а смогу ли я устоять против него. Как хочется взглянуть
на далекие моря и на времена прекрасного Терпилиона, увидеть за работой
Феанора, когда еще цвели белое и золотое деревья! - Он вздохнул и
замолчал.
- Я хотел бы знать это раньше, - сказал Пин. - Я не имел
представления о том, что делаю.
- Нет, имел, - возразил Гэндальф. - Ведь ты знал, что поступаешь
неправильно и глупо; и ты говорил себе об этом, но не смог справиться с
собой. Я не рассказывал об этом раньше, потому что, только обдумав все
случившееся, я все сам понял до конца. Но даже если бы я и рассказал
раньше, это не уменьшило бы твоего желания, не увеличило бы твою волю к
сопротивлению. Наоборот! Нет, нужно было обжечься сначала, чтобы научиться
чему-то.
- Да, - сказал Пин, - Если бы передо мной положили все семь камней, я
закрыл бы глаза и сунул руки в карманы.
- Хорошо! - сказал Гэндальф. - И если только отвечая на твои вопросы,
можно утихомирить твою любознательность, я проведу за этим занятием
остаток своих дней. Что еще хочешь ты знать?
- Названия всех звезд, и всех живых существ, и всю историю
Средиземья, и небес, и морей, - засмеялся Пин. - конечно же! Зачем мне
меньше? Но сегодня я не тороплюсь. В данный момент мне хочется лишь узнать
о черной тени. Я слышал, вы назвали ее "вестником Мордора". Кто это? Что
он может делать в Изенгарде?
- Это Черный Всадник на крыльях, назгул, - ответил Гэндальф. - Он
должен был унести тебя в Башню Тьмы.
- Но он не мог явиться за мной, - запинаясь, проговорил Пиппин. -
Разве он не знает, что я...
- Конечно, нет, - сказал Гэндальф. - От Барад-Дура до Ортханка по
прямой больше двухсот лиг, и даже назгулу требуется несколько часов, чтобы
пролететь это расстояние. Но Саруман, несомненно, заглядывал в камень,
посылая в набег орков, и в Барад-Дуре известно больше его тайн, чем он
думает. Вестник был послан, чтобы узнать, что он делает. А после
случившегося сегодня ночью прилетит другой, и, я думаю, скоро. Так Саруман
оказался зажатым в тисках, куда сам сунул руку. У него нет пленника, чтобы
отправить его в Мордор. У него нет камня, он не может видеть и отвечать на
вызовы. Саурон сочтет, что Саруман отпустил пленника и отказывается
использовать камень. Саруману не поможет, если он расскажет вестнику всю
правду. Потому что, хоть Изенгард и разрушен, Саруман благополучно сидит в
Ортханке. Поэтому, хочет он или нет, он будет выглядеть мятежником. Он
отверг мое предложение, а это был для него единственный выход. Что он
будет делать в таком положении, не могу догадываться. У него хватит силы,
пока он сидит в Ортханке, сопротивляться девяти всадникам. Он может
попытаться делать это. Он может попытаться захватить назгула или по
крайней мере убить существо, на котором назгул летает по воздуху. В таком
случае пусть Рохан бережет своих лошадей!
Но я не могу сказать, какие последствия это будет иметь для нас.
Возможно, планы врага будут нарушены или исполнение их задержится из-за
его гнева против Сарумана. Возможно, он узнает, что я стоял на ступеньках
Ортханка вместе с хоббитами. Или что жив потомок Элендила и находится со
мной. Если Змеиный Язык не введен в заблуждение оружием Рохана, он
запомнил Арагорна и объявленный им титул. Этого я и опасаюсь. Итак, мы
летим - не от опасности, а в еще большую опасность. Каждый миг Обгоняющий
Тень приближает нас к земле тени, Перегрин Тук.
Пин ничего не ответил, лишь плотнее завернулся в плащ, как будто ему
неожиданно стало холодно. Под ним летела серая земля.
- Смотри! - сказал Гэндальф. - Перед нами открываются долины
Вестфолда. Вот та темная тень - это вход в долину Глубокую. В том
направлении лежит Агларонд и Сверкающие Пещеры. Не спрашивай меня о них.
Спроси Гимли, когда мы встретимся вновь, и впервые получишь ответ, более
длинный, чем тебе хочется. Ты сам не увидишь эти пещеры, по крайней мере
сейчас. Скоро они будут далеко позади.
- Я думал, мы остановимся в пропасти Хэлма! - сказал Пин. - Куда же
мы направляемся?
- В Минас Тирит, прежде чем его окружат волны войны.
- Ох! И как далеко он?
- Лиги и лиги! - ответил Гэндальф. - Это втрое дальше, чем жилище
короля Теодена, которое находится более, чем в ста милях к востоку.
Обгоняющему Тень придется бежать долго.
Мы будем скакать до рассвета. Осталось несколько часов. потом даже
Обгоняющему Тень потребуется отдых. Надеюсь, мы отдохнем в Эдорасе. Спи,
если можешь. Первые лучи дня мы увидим отразившимися от золотой крыши дома
Эорла. А еще через два дня ты увидишь пурпурную тень горы Миндолуина и
стены башни Денетора, белые в утреннем свете.
Вперед, Обгоняющий Тень! Беги, быстрейший, беги так, как ты никогда
не бежал раньше. Мы приближаемся к земле, где ты вырос, где тебе знаком
каждый камень. Беги! Надежда наша - в скорости!
Обгоняющий Тень поднял голову и громко закричал. Как будто труба
прогремела над полем битвы. Затем он устремился вперед. Искры летели
из-под его копыт, ночь отлетала назад.
Медленно засыпая, Пин испытывал довольно странное чувство: он и
Гэндальф неподвижны, а земля поворачивается с шумом ветра под их ногами.

ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ

ЛЕТОПИСЬ ВТОРАЯ. ДВЕ БАШНИ

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

1. ПРИРУЧЕНИЕ СМЕАГОРЛА

- Ну, хозяин, мы в трудном положении, и это уж точно, - сказал Сэм
Скромби. Он уныло, с опущенными плечами, стоял рядом с Фродо и,
наморщившись, вглядывался в сумрак.
Был третий вечер с того дня, как они бежали от товарищества,
насколько они могли сосчитать: они почти утратили счет часам, во время
которых карабкались и пробирались среди голых склонов и скал Эмин Муила,
иногда возвращаясь, так как обнаруживали, что дальше пути нет, иногда
открывая, что шли по кругу и были в этом месте несколько часов назад. Но в
целом они упрямо пробивались на восток, держась как можно ближе к внешнему
краю этой необычной, запутанной, холмистой страны. И всякий раз они
обнаруживали, что внешний край, крутой, высокий, совершенно непроходим и
хмуро смотрит на расстилающиеся далеко внизу равнины, за их неровными
краями лежали серовато-синие болота, где ничего не двигалось и не было
видно даже птицы.
Хоббиты стояли теперь на краю высокого утеса, голого и мрачного, его
подножие было окутано туманом; за ним тянулось неровное плоскогорье, над
которым низко нависли быстродвижущиеся облака. Холодный ветер дул с
востока. Ночь собиралась на бесформенных землях перед ними; болезненная
зелень болот менялась на мрачный коричневый цвет. Далеко справа Андуин,
который весело блестел в лучах солнца, теперь терялся в тени. Но хоббиты
не смотрели на реку, ни на Гондор, ни на земли людей, где находились их
друзья. Глаза хоббитов были устремлены на юг и восток, где в сгущающейся
ночи видна была темная линия, как далекая полоска неподвижного дыма. Вновь
и вновь крошечная красная искорка вспыхивала там, на краю земли и неба.
- Что за положение! - сказал Сэм. - Единственное место во всех
землях, о которых мы слышали, на которое мы не хотели бы взглянуть
поближе, - и именно в это единственное место мы стараемся пройти! И никак
не можем это сделать. Похоже, мы вообще выбрали неверный путь. Мы не можем
спуститься, а если даже и спустимся, то окажемся в отвратительном болоте.
Тьфу! Вы чувствуете этот запах? - он принюхался.
- Да, чувствую, - ответил Фродо, не двигаясь; глаза его по-прежнему
были устремлены на темную линию и вспыхивающее там пламя. - Мордор! - тихо
произнес он. - Если уж я должен идти туда, то хочу сделать это как можно
быстрее и покончить с этим! - Он вздрогнул. Ветер был холоден и полон
запахами холодного гниения. - Ну, - сказал он, наконец отведя глаза, - мы
не можем оставаться здесь всю ночь, в каком бы положении мы ни очутились.
Нужно найти защищенное место и провести еще одну ночь; может, следующий
день принесет нам что-нибудь и покажет дорогу.
- Или еще следующий, и следующий, и следующий, - пробормотал Сэм. -
Или, может ни какой день. Мы пришли неверным путем.
- Моя судьба, я думаю, в том, чтобы идти в тень, вон туда, так что
путь должен быть найден, - сказал Фродо. - Но добро или зло принесет он
мне? Наша надежда заключается в том, как быстро мы будем продвигаться.
Задержка лишь на руку Врагу. И вот мы три дня топчемся на месте. Неужели
над нами нависла воля Башни Тьмы? Все мои решения оказываются
неправильными. Я должен был давно покинуть товарищество и идти с севера
вниз восточнее реки и Эмин Муила, пройти равниной битвы к проходам в
Мордор. А теперь нам уже невозможно вернуться назад: весь восточный берег
кишит орками. Каждый прошедший день - это потеря драгоценного времени. Я
устал, Сэм. я не знаю, что нам делать. Много ли пищи у нас осталось?
- Только... Как это называется? - Лембас, мастер Фродо. Прекрасная
еда. Но когда прошло столько дней... Я никогда не думал, взяв его впервые
в рот, что когда-нибудь захочу перемены. А теперь хочу: кусок простого
хлеба и кружку - даже полкружки - пива - вот что мне нужно. Я тащу с собой
с последнего лагеря свою кухонную утварь, а что толку? Начнем с того, что
не из чего разжечь костер. И нечего варить, нет даже травы!
Они повернулись назад и спустились в каменную лощину. Заходящее
солнце спряталось за тучи, быстро сгущалась ночь. Они спали в убежище
среди больших выветренных скал, мерзли, ворочались с боку на бок. Но здесь
они по крайней мере были защищены от восточного ветра.
- Вы видели его снова, мастер Фродо? - спросил Сэм, когда они сидели,
замерзшие, жуя куски лембаса в холодной сырости раннего утра.
- Нет, - ответил Фродо. - Я ничего не слышал и не видел уже две ночи.
- А я видел, - сказал Сэм. - Брр! Глаза эти заставили меня
поворочаться. Но, может, мы наконец сбили со следа этого несчастного
воришку. Горлум! Я дам ему голлум в горло, если только дотянусь до него
руками.
- Надеюсь, ты никогда не сделаешь этого, - сказал Фродо. - Не знаю,
как он находит наш след. Но, может, он действительно потерял его. В этой
сухой мрачной земле мы оставляем немного следов и запаха, даже для его
чуткого носа.
- Хорошо бы, - согласился Сэм. - Я хочу, чтобы мы по-хорошему
избавились от него.
- И я тоже, - заметил Фродо, - Но не он - моя главная забота. Я хочу
уйти от этих холмов! Я их ненавижу. Чувствую себя голым среди них, и
ничего, кроме мертвых равнин, не разделяет меня и тень. В этой тени глаза.
Идем! Сегодня мы обязательно должны спуститься!
Но день проходил, прошел полдень, приближался вечер, а они все еще
блуждали среди скал и не находили выхода.
Иногда в тишине этой дикой страны им казалось, что они слышат за
собой слабые звуки: падение камня, еле слышный звук плоской ноги,
ступившей на скалу. Но когда они останавливались и прислушивались - они не
слышали ничего, кроме ветра, свистящего у краев камней. И даже этот звук
напоминал им дыхание, со свистом вырывающееся сквозь острые зубы.
Весь день внешний край Эмин Муила, по мере того, как они пробирались
вдоль него, устойчиво отклонялся к северу. вдоль его края теперь
простиралась широкая неровная полоса изломанных и выветренных скал, время
от времени пересекаемая канавобразными ущельями, которые круто обрывались
в неведомую глубину, разрывая поверхность обрыва. Чтобы отыскать проход в
этих утесах, которые встречались все чаще, Фродо и Сэм вынуждены были
отойти влево, подальше от края обрыва, и они не заметили, что на
протяжении нескольких последних миль местность постепенно понижалась:
вершины утесов исчезли сзади.
Наконец они остановились. Хребет резко поворачивал на север и был
разрезан глубоким ущельем. На дальней стороне ущелья он снова поднимался и
тянулся на много саженей единой линией: перед ними возвышался большой
серый утес, как будто отрезанный ударом ножа. Они не могли идти дальше и
должны были повернуть на запад или на восток. Но западное направление
сулило им лишь новый трудный путь и новую задержку: так они возвращались в
самое сердце холмов. Восточное направление приводило к обрыву.
- Ничего не остается, как спуститься в это ущелье, Сэм, - сказал
Фродо. - Посмотрим, куда оно ведет!
- Готов поклясться, что ни к чему хорошему! - заметил Сэм.
Ущелье было длинное и глубже, чем казалось. Спустившись немного,
хоббиты увидели несколько изогнутых изможденных деревьев. Это были первые
деревья, увиденные ими за последние дни: по большей части березы, иногда
лиственницы. Большинство деревьев высохло - Их до самого сердца пробили
восточные ветры. Когда-то, в более мягкие дни, в ущелье этом были заросли,
но теперь уже через пятьдесят ярдов деревья кончились, хотя старые пни
торчали до самого края утеса. Дно ущелья, проходившее параллельно старому
скальному разлому, было усеяно обломками скал и камней. Когда хоббиты
добрались до его конца, Фродо устало прислонился к стене.
- Послушай! - сказал он. - Мы, должно быть, опустились глубоко, иначе
утес не исчез бы. Похоже, что здесь обрыв гораздо ниже и по нему легче
спуститься.
Сэм наклонился и неохотно заглянул через край. Потом взглянул на
высоко поднимающуюся слева от них стену.
- Легче, - проворчал он, - конечно, спускаться легче, чем
подниматься. Тот, кто не умеет летать, может спрыгнуть!
- Это был бы большой прыжок, - заметил Фродо, - около... - он
посмотрел, измеряя на глаз расстояние... - около восемнадцати саженей, я
думаю. Не больше.
- Вполне достаточно! - сказал Сэм. - Уф! Как я ненавижу смотреть с
высоты! И все же смотреть лучше, чем спускаться.
- Все равно, - сказал Фродо, - я думаю, мы должны спуститься здесь.
Смотри - скала здесь совсем другая, чем несколько миль назад. Она
растрескалась и обветрилась.
Внешняя стена действительно была менее крутой, она чуть-чуть
отклонялась от вертикали. Напоминала она большой вал или крепостную стену,
основание которой сдвинулось, так что пласты перепутались и перемешались,
образовав большие щели и длинные уступы в некоторых местах шириною со
ступеньку лестницы.
- И если мы хотим попробовать спуститься, лучше начинать немедленно.
Рано темнеет. Мне кажется, надвигается буря.
Длинная полоса гор на востоке скрылась в глубокой мгле, которая уже
достигла западных отрогов. Поднявшийся ветер донес отдаленные раскаты
грома. Фродо вздохнул ветер и с сомнением посмотрел на небо. Он потуже
затянул пояс поверх плаща и закрепил на спине большую котомку. Потом
подошел к краю обрыва.
- Я попытаюсь, - сказал он.
- Очень хорошо! - угрюмо сказал Сэм. - Но я пойду первым.
- Ты? - спросил Фродо. - Что заставило тебя изменить свое отношение к
спуску?
- Я не менял своего отношения. Но если спускаешься, то можешь и
соскользнуть. Я вовсе не хочу упасть на вас и столкнуть вниз. Зачем
умирать двоим вместо одного?
И прежде чем Фродо смог его остановить, он сел, свесил ноги с обрыва,
повернулся и повис, отыскивая опору. Сомнительно, чтобы он когда-либо
совершал более неразумный поступок.
- Нет, нет! Сэм, старый осел! - закричал Фродо. - Ты, несомненно,
убьешься. Ты, несомненно, не посмотрел, что тебя ожидает. Вернись назад! -
Он схватил Сэма под мышки и втянул наверх. - Подожди немного и потерпи! -
сказал он. Потом лег на землю и наклонился над краем обрыва. Но свет
быстро тускнел, хотя солнце еще не село. - Я думаю, мы сможем это
проделать, - сказал он наконец. - Я во всяком случае попытаюсь, а если ты
хочешь тоже попробовать, то иди за мной и будь осторожней.
- Не знаю, почему вы так уверены, - сказал Сэм. - в этом свете вы не
можете видеть до дна. А что, если вы окажетесь в месте, где не будет
никакой опоры для рук и ног?
- Вернусь обратно, наверное, - ответил Фродо.
- Легко сказать, - возразил Сэм. - Лучше подождать до утра. Тогда
будет светлее.
- Нет! Я больше не могу ждать! - сказал Фродо с внезапной
горячностью. - Я жалею каждый час, каждую минуту. Я должен обязательно
попробовать. Оставайся наверху и гляди, пока я не вернусь или не позову.
Крепко ухватившись за край обрыва, он опустился и, когда его руки
вытянулись на полную длину, ногами нащупал опору.
- Один шаг вниз! - сказал он. - И этот уступ расширяется вправо. Я
могу стоять здесь без поддержки. Я... - Его голос оборвался.
Торопящаяся тьма, теперь набравшая большую скорость, обрушилась с
востока и поглотила небо. Прямо над головой послышался сухой раскалывающий
треск грома. Опаляющие молнии ударили в холмы. Налетел порыв свирепого
ветра и вместе с ним, смешиваясь с его ревом, донесся высокий резкий крик.
Хоббиты слышали такой крик, когда бежали из Хоббитона, и даже там, в лесах
Удела, он оледенил им кровь. Здесь, в пустыне, ужас его был много больше:
он резал их холодными ножами страха и отчаяния, останавливая сердце и
дыхание. Сэм упал ниц. Фродо невольно выпустил опору, и закрыл голову, и
уши. Он покачнулся, соскользнул и с воющим криком покатился вниз.
Сэм услышал его и с усилием подполз к краю обрыва.
- Хозяин, хозяин! - звал он. - Хозяин!
Он не услышал ответа. Сэм весь дрожал, но, собравшись с силами, снова
закричал:
- Хозяин!
Ветер, казалось, загонял его слова обратно в глотку, но тут до него
донесся слабый ответный крик:
- Все в порядке! Я здесь. Но я ничего не вижу.
Фродо отвечал слабым голосом. Он был совсем недалеко. Соскользнув, он
не упал вниз, а ударился ногами в широкий выступ в нескольких ярдах ниже.
К счастью, в том месте поверхность скалы сильно отклонялась назад, и ветер
с силой прижал его к скалке, так что он не упал дальше. Фродо устроился
устойчивей, прижимаясь лицом к холодному камню и слушал биение
собственного сердца. Но то ли тьма сгустилась окончательно, то ли его
глаза утратили способность видеть. Все вокруг него было черно. Он подумал,
что совсем ослеп. Глубоко вздохнул.
- Назад! Возвращайтесь назад! - услышал он из черноты наверху голос
Сэма.
- Не могу, - ответил он. - Я ничего не вижу. Не могу найти никакой
опоры. Я еще не могу двигаться.
- Что мне делать, мастер Фродо? Что же мне делать? - кричал Сэм,
опасно наклоняясь над обрывом. Почему его хозяин не видит? Конечно, были
сумерки, но еще не совсем стемнело. Сэм видел внизу Фродо - серую одинокую
фигурку, прижавшуюся к скале. Но он был достаточно далеко, что дотянуться
до него было невозможно.
Раздался еще один раскат грома. Начался дождь. Слепящим занавесом он,
смертельно холодный, смешанный с градом, обрушился на утес.
- Я спускаюсь к вам! - закричал Сэм, хотя он не мог бы сказать, чем
это поможет его хозяину.
- Нет, нет! Подожди! - отозвался Фродо, уже более уверенным голосом.
- Я чувствую себя лучше. Подожди! Ты ничего не сможешь сделать без
веревки.
- Веревка! - закричал Сэм, в возбуждении и облегчении разговаривая с
самим собой. - Я заслуживаю быть повешенным на ее конце в назидание всем
глупцам. Ты простофиля, Сэм Скромби: так часто говорил мне старик, это
было его словечко. Веревка!
- Перестань болтать! - воскликнул Фродо, обретая достаточно сил,
чтобы удивляться и раздражаться. - Никогда не упоминай своего старика!
Если хочешь сказать, что у тебя есть веревка в кармане, так доставай ее!
- Да, мастер Фродо, она у меня в мешке. Я пронес ее через сотни миль
и умудрился о ней совсем забыть.
- Тогда побыстрее опускай конец!
Сэм быстро развязал мешок и начал рыться в нем. На дне действительно
оказался сверток серебряно-серой веревки из Лориена. Сэм опустил конец ее
своему хозяину. Тьма начала, казалось, отступать от глаз Фродо, к нему
возвращалось зрение. Он увидел свисающий сверху конец веревки, и ему
показалось, что он слегка светился серебряным свечением. Теперь, когда во
тьме обнаружилась точка, на которой он мог сосредоточить свой взгляд,
Фродо чувствовал меньшее головокружение. Обвязав веревку у себя вокруг
талии, он ухватился за нее руками.
Сэм шагнул назад и уперся ногами в пень в ярде от обрыва.
Полуподтягиваясь, полукарабкаясь, Фродо поднялся наверх и растянулся на
земле.
Гром гремел, по-прежнему тяжело падал дождь. Хоббиты отползли назад в
ущелье... Но и здесь они не нашли убежища. По дну ущелья побежали ручейки.
Вскоре они превратились в поток, который с пеной бежал меж камней и
переливался через край обрыва, как из гигантского водосточного желоба на
обширной крыше.
- Меня там смыло бы вниз или вымыло бы начисто, - заметил Фродо. -
Какое счастье, что у тебя оказалась веревка!
- Было бы больше счастья, если бы я подумал о ней раньше, - ответил
Сэм. - Может, вы помните, как нам в лодку положили веревку, когда мы
отправлялись, - там, еще в эльфийской стране. Я заинтересовался ею и
спрятал моток в свой мешок. Мне кажется, это было годы назад. "Она поможет
во многих нуждах", - так он сказал... Халдир или кто-то другой из эльфов.
И сказал правду.
- Жаль, что я не догадался тоже захватить веревку, - сказал Фродо, -
но я оставил товарищество в такой спешке и смятении. Если бы у нас была
достаточно длинная веревка, мы смогли бы спуститься с ее помощью. Длинная
ли у тебя веревка, Сэм?
Сэм измерил веревку руками:
- Пять, десять, двенадцать, тринадцать, да тринадцать эллов, - сказал
он.
- Кто бы мог подумать! Воскликнул Фродо.
- Эльфы - удивительный народ, - ответил Сэм. - Веревка кажется
тонкой, но она весьма прочная. И мягка в руке, как молоко. Легка, как
свет! Удивительный народ!
- Тринадцать эллов, - размышлял Фродо. - Думаю, этого достаточно.
Если до наступления ночи буря кончится, я попробую.
- Дождь скоро кончится, - сказал Сэм, - но не стоит снова рисковать в
сумерках, мастер Фродо! И не забудьте про крик, который донес к нам ветер.
Похоже на черного всадника, но донесся он сверху, как будто всадники умеют
летать. Я думаю, что лучше дождаться в этом ущелье конца ночи.
- А я думаю, что и так задержался слишком долго на обрыве, когда
через болота на меня устремлены глаза страны Тьмы, - ответил Фродо.
С этими словами он встал и снова пошел по дну ущелья. он посмотрел
вверх. На востоке небо расчистилось. Края бури, изорванные и влажные,
поднялись, и главная битва пронеслась над Эмин Муилом, где лишь ненадолго
задержалась мрачная мысль Саурона. Буря повернула, ударив громом и молнией
по долине Андуина, и обрушила на Минас Тирит Тьму, угрожая войной. Затем,
опускаясь над горами и пробираясь между их вершинами, она медленно
прокатилась над Гондором и окраинами Рохана, и далеко на равнине всадники
Рохана увидели темные тучи, когда они двигались на запад. Но здесь, над
пустыней и парящими болотами, вновь открылось глубокое синее небо,
появилось несколько бледных звезд, как маленькие белые отверстия в навесе
рядом с полумесяцем луны.
- Как хорошо снова видеть! - сказал Фродо, глубоко дыша. - Знаешь, я
даже подумал, что ослеп - от молнии или чего-то похуже. Я ничего не видел,
совсем ничего, пока не появился конец твоей веревки. Он показался мне
светящимся.
- Похоже на серебро в темноте, - согласился Сэм. - Никогда не замечал
раньше. А впрочем, я и не доставал веревку с тех пор, как сунул ее в
мешок. Но если вы хотите спускаться, мастер Фродо, как же вы собираетесь
ее использовать? Тринадцать эллов. Это около восемнадцати саженей. И
примерно такова высота обрыва, как вы до этого предположили.
Фродо немного подумал.
- Закрепи ее за пень, Сэм, - сказал он. - Потом можешь исполнить свое
желание и спуститься первым. Я спущу тебя, и тебе нужно будет лишь
придерживаться за скалу руками и ногами. Хотя, если ты будешь опираться о
выступы и дашь мне возможность отдохнуть, это поможет. Когда ты
спустишься, я последую за тобой. Я уже снова чувствую себя хорошо.
- Отлично, - тяжело сказал Сэм. - Если так нужно, пусть уж скорее все
окончится!

Холодная и жесткая земля
Кусает наши ручки и грызет
Когда идем мы по пустым полям
Она, словно огонь, нам ножки жжет.

А эти камни так пусты и гадки,
Как будто кости тех, кто умер в схватке,
Но пруд и быстрая вода ручья
Прекрасны и прохладны, как всегда.
Теперь же только пожелаю я...

- Ха, ха! Чего же мы хотим! - спросил он, искоса поглядывая на
хоббитов. - Мы скажем вам, - хрипел он, - он давно догадался об этом,
Торбинс догадался. - Глаза его сверкнули, и Сэм, уловивший их блеск в
темноте решил, что он далеко не приятен.

Без воздуха живет она
И, как могила, холодна,
Не пьет, хотя в воде сидит,
В броне, хотя и не зазвенит.
Ей остров кажется горой,
Ей ветром кажется фонтан,
Ей суша кажется чужой,
Ее стихия - океан.
Теперь же только пожелаю я
Рыбешку скушать около пруда.

Эти слова лишь сделали более настоятельным решение проблемы, которая
занимала Сэма с тех пор, как понял, что хозяин собирается использовать
Горлума в качестве проводника: проблема пищи. Он не думал, что хозяина
занимает эта проблема, но решил, что она очень занимает Горлума. И
действительно, чем питался Горлум в своем долгом одиноком путешествии? Не
очень-то приятно, - думал Сэм. - Он выглядит наголодавшимся. Если не
встретится рыба, он может захотеть попробовать, каковы на вкус хоббиты -
если застанет нас спящими. Но он не сможет - по крайней мере не застанет
Сэма Скромби.
Они долго с трудом брели по длинному извивающемуся ущелью; так во
всяком случае казалось усталым ногам Фродо и Сэма. Ущелье повернуло на
восток и постепенно становилось шире и мельче. Наконец небо посветлело:
приближалось утро. Горлум не проявлял никаких признаков усталости, но
сейчас он взглянул наверх и остановился.
- День близко, - прошептал он, как будто день был хищником, который
мог услышать и прыгнуть на него. - Смеагорл останется здесь и желтое лицо
не увидит меня.
- Мы были бы рады увидеть солнце, - сказал Фродо, - но мы тоже
останемся здесь: мы слишком устали, чтобы идти дальше.
- Неразумно радоваться желтому лицу, - проговорил Горлум. Оно
обжигает. Хорошие чувствительные хоббиты остаются со Смеагорлом. Орки и
другие плохие существа вокруг. Они могут далеко видеть. Оставайтесь и
прячьтесь со мной.
Втроем они сели у скальной стены ущелья. Теперь она была ненамного
выше высокого человека, и у ее основания лежали широкие плоские плиты
сухого камня: ручей бежал в углублении у другой стены. Фродо и Сэм сняли
мешки и сели на одну из плит. Горлум шлепался и плескался в ручье.
- Мы должны немного поесть, - сказал Фродо. - Ты голоден, Смеагорл? У
нас мало еды, но мы разделим ее с тобой.
При слове "голоден" зеленоватый свет вспыхнул в бледных глазах
Горлума; казалось они еще больше выпятились на его тощем болезненном лице.
На какое-то время он снова впал в прежнюю манеру разговора.
- Мы голодны, мы истощены, да, моя прелесть, - сказал он. Что они
едят? И есть ли у них рыба? - он высунул язык за острыми желтыми зубами и
облизал бесцветные губы.
- Нет, у нас нет рыбы, - ответил Фродо. - У нас есть только это, - он
показал кусок лембаса, - и вода, если только эта вода пригодна для питья.
- Да, да, хорошшший хозяин, - сказал Горлум. - Пить, пить, пока
можем! Но что это у них, моя прелесть? Это съедобно? Это вкусно?
Фродо отломил кусочек вафли и протянул в обертке из листа. Горлум
понюхал лист и лицо его исказилось: на нем появилась гримаса отвращения и
злобы.
- Смеагорл чувствует это! - сказал он. - Лист из страны эльфов, га!
Он воняет. Смеагорл взбирался на их деревья и потом не мог отмыть воздух с
рук, с моих хороших рук. - Отбросив лист, взял вафли и откусил уголок,
плюнул, и его потряс приступ кашля. - Ах, нет! - плевался он. - Вы хотите
задушить бедного Смеагорла. Пыль и уголь, он не может этого есть. Он умрет
с голоду. Он не может есть еду хоббитов. Умрет с голоду. Бедный худой
Смеагорл!
- Мне жаль, - сказал Фродо, - но, боюсь, я ничем не могу помочь тебе.
Я думаю, что пища будет для тебя хороша если ты попробуешь. Но, возможно,
ты не можешь даже попробовать.
Хоббиты в молчании жевали свой лембас... Сэм подумал, что теперь у
него вкус лучше, чем раньше: поведение Горлума заставило его вновь
обратить внимание на вкусовые качества эльфийского хлеба. Но он не
чувствовал удовольствия. Горлум следил за каждым куском, который они
подносили ко рту, как голодный пес у стола обедающего. Только когда они
кончили еду и приготовились к отдыху, он убедился, что они не утаили от
него какое-нибудь лакомство, которое он мог бы съесть. Тогда он отошел на
несколько шагов, сел и немного поскулил.
- Послушайте! - прошептал Сэм, обращаясь к Фродо, но не слишком тихо:
его на самом деле не заботило, услышит ли его слова Горлум. - Мы должны
поспать, но не одновременно с этим голодным негодяем поблизости, обещал он
нам или не обещал. Смеагорл или Горлум, он не мог быстро изменить свои
привычки. Вы спите, мастер Фродо, а я вас разбужу, когда почувствую, что
мои глаза слипаются. Будем спать по очереди, пока он поблизости.
- Возможно, ты и прав, Сэм, - сказал ему Фродо, говоря открыто. - В
нем есть перемена, но я еще не уверен, какова она и насколько глубока,
хотя я думаю, что нет необходимости в страхе - сейчас. Дежурь, если
хочешь. Дай мне два часа, не больше, потом позовешь меня.
Фродо так устал, что не успел проговорить эти слова, как голова его
упала на грудь, и он уснул. Горлум, казалось, больше не боялся. Он
свернулся и быстро уснул. Вскоре его дыхание с тихим хрипом вырывалось
сквозь сжатые зубы, лежал он неподвижно, как камень. Через некоторое
время, боясь, что он упадет, если и дальше будет прислушиваться к сонному
дыханию своих спутников, Сэм встал и тихонько притронулся к Горлуму. Руки
Горлума разжались и дергались, но он не делал других движений. Сэм
наклонился и у самого его уха произнес: "рыба". Ответа не было, и даже
дыхание Горлума не изменилось.
Сэм почесал затылок.
- Должно быть, на самом деле спит, - пробормотал он. - И если бы я
был подобен Горлуму, он никогда бы не проснулся...
Сэм отогнал мысли о мече и о веревке, встал и перешел к своему
хозяину.
Когда он проснулся, небо над головой было тусклым, темнее, чем когда
они завтракали. Сэм вскочил на ноги. Во многом благодаря сильному чувству
голода он понял, что проспал весь день, не менее девяти часов подряд.
Фродо спал, лежа на боку. Горлума не было видно. Многочисленные подходящие
названия для себя, заимствованные из обширного отцовского репертуара,
пришли Сэму в голову. Потом он сообразил, что хозяин его был прав: сейчас
им во всяком случае не надо было караулить. Оба они были живы и невредимы.
- Бедняга! - сказал он с сожалением. - И интересно, куда он
подевался.
- Недалеко, недалеко! - сказал голос над ним. Сэм поднял голову и
увидел на фоне вечернего неба большую голову и уши Горлума.
- Смеагорл голоден, - сказал Горлум. - Он скоро вернется.
- Возвращайся немедленно! - закричал Сэм Горлуму. - Эй! Возвращайся!
От крика Сэма Фродо проснулся и сел, протирая глаза.
- Привет! - сказал он. - Что случилось? И который час?
- Не знаю, - ответил Сэм. - После захода солнца, мне кажется. И он
ушел. Сказал, что голоден.
- Не беспокойся! - заметил Фродо. - Тут уж ничем не поможешь. Но он
вернется, вот увидишь. Обещание удержит его. И он во всяком случае не
захочет оставлять свою драгоценность.
Фродо обрадовался, узнав, что они несколько часов спали рядом с
Горлумом, с очень голодным Горлумом.
- Не думай о прозвищах, которые дает твой старик, - сказал он. - Ты
слишком устал, а обернулось это хорошо: мы оба отдохнули. А ждет нас очень
трудная дорога.
- Насчет еды, - сказал Сэм. - Долго ли нам придется выполнять нашу
работу? А когда мы ее выполним, что тогда? Этот путевой хлеб отлично
держит на ногах, хотя и не вполне удовлетворяет внутренностям, вы меня
понимаете. Но есть нужно каждый день, а его запасы у нас не растут. Я
думаю, что нам хватит его еще на три недели, да и то с туго затянутыми
поясами и с легкими зубами, если можно так сказать. Скоро его совсем не
будет.
- Я не знаю, как долго нам придется идти до... до конца, - сказал
Фродо. - Слишком мы задержались в холмах. Но, Сэмвайс Скромби, мой дорогой
хоббит, друг из друзей, мне кажется, что нам не стоит думать о том, что
будет после окончания нашей работы. Выполнить работу - есть ли у нас
надежда на это? А если и есть, кто знает, что нас ждет потом? Если оно
отправиться в огонь и мы будем поблизости? Я спрашиваю тебя, Сэм,
понадобиться ли нам снова хлеб? Думаю, что нет. Если нам удастся живыми
добраться до Горы Судьбы, это будет все, что мы сможем сделать. Но боюсь,
это превышает наши силы.
Сэм молча кивнул. Он взял руку хозяина и наклонился над ней. Не
поцеловал, хотя на нее упали его слезы. Потом отвернулся, провел рукавом
под носом, встал и заходил вокруг, пытаясь насвистывать и с усилием
выговорил:
- Где этот проклятый Горлум?
Горлум появился очень скоро. Но он передвигался так тихо, что они
ничего не услышали, пока он не встал перед ними. Его пальцы и лицо были
вымазаны тиной и грязью. Он что-то жевал, облизываясь. Они не спросили,
что он жует, да и не хотели об этом думать.
- Черви, жуки или что-нибудь скользкое из нор, - почти подумал Сэм. -
Брр! Отвратительное существо! Бедняга!
Горлум ничего им не говорил, пока не напился и не вымылся в ручье.
Потом подошел к ним облизывая губы.
- Теперь лучше, - сказал он. - Вы отдохнули? Готовы идти? Хорошие
хоббиты, они прекрасно выспались. Поверили Смеагорлу?.. Очень, очень
хорошо.
Следующий этап их путешествия очень напоминал предыдущий. Они шли по
ущелью, которое становилось все мельче, а склоны его - более пологими. Дно
его стало менее каменистым, на нем появилась почва, а его края постепенно
превращались в два обычных речных берега. Ущелье начало извиваться. Ночь
подходила к концу, но луна и звезды были закрыты облаками и путники
догадывались о приближении дня только по медленно распространявшемуся
свету.
В холодный предрассветный час они подошли к концу ручья. Берега его
превратились в поросшие мхом возвышения. Ручей журчал у последнего
каменистого выступа и терялся в коричневом болоте. Сухие тростники шумели
и шуршали, хотя путники и не чувствовали ветра.
С обеих сторон и впереди лежали широкие болота, протянувшиеся на юг и
восток в тусклом полусвете. Туман поднимался завитками с темных зловонных
омутов. Тяжелые испарения висели в воздухе. А очень далеко на юге
виднелась черная стена Мордора, похожая на полосу разорванных туч над
туманным морем.
Хоббиты были теперь полностью в руках Горлума. Они не знали и не
могли догадаться в этом туманном свете, что находятся в сущности только на
северной окраине болот, которые простирались далеко на юг. Если бы они
знали местность, они могли бы повернуть на восток и выйти на твердую
дорогу в голых равнинах Дагорлада - поля древней битвы перед воротами
Мордора. Но это был очень опасный путь; на каменистой равнине не было
никаких укрытий, и по ней пролегала главная дорога орков и солдат Врага.
Даже плащи из Лориена не скрыли бы их там.
- Как мы выберем нашу дорогу, Смеагорл? - спросил Фродо. - Должны ли
мы прямо пересечь эти дурно пахнущие болота?
- Нет, вовсе нет, - ответил Горлум. - Нет и нет, если хоббиты хотят
достичь темных гор и побыстрее увидеть его. Немного назад и немного
вокруг, - его тощая рука показала на север и на восток, - и вы сможете
выйти на холодную твердую дорогу к самым воротам его страны. Много его
людей ожидают там гостей, они будут очень рады отвести гостей прямо к
нему, о да! И его Глаз все время следит за этим путем. Он поймал там
Смеагорла очень давно. - Горлум задрожал. - Но с тех пор Смеагорл
использовал свои глаза. Да, я использовал свои глаза, и ноги, и нос с тех
пор я знаю другие пути. Более трудные, не такие быстрые. Но они лучше,
если вы хотите, чтобы он не увидел вас. Идите за Смеагорлом! Он проведет
вас через болота, проведет и через туманы, через густые хорошие туманы.
Следуйте за Смеагорлом очень осторожно, и вы пройдете долгий путь, очень
долгий путь, прежде чем он схватит вас, да, может быть.
Был уже почти день, безветренное и мрачное утро, и болотные испарения
лежали тяжелым неподвижным одеялом. Солнце не проникало сквозь низкие
тучи, и Смеагорл хотел немедленно отправляться в путь. Поэтому после
короткого завтрака они снова двинулись и вскоре затерялись в тенистом
молчаливом мире, потеряв из виду и холмы, с которых пришли, и горы, к
которым направлялись. Они медленно шли цепочкой: Горлум, Сэм и Фродо.
Фродо казался самым усталым из всех троих, и хотя они шли медленно,
он часто отставал. Хоббиты вскоре поняли, что то, что казалось одним
обширным болотом, на самом деле было бесконечной сетью омутов, кочек, луж
и извивающихся, теряющихся ручьев. Среди них острый глаз и опытная нога
могли отыскать путь. Горлум обладал таким искусством, и оно потребовалось
ему в полной мере. Голова его на длинной тощей шее все время
поворачивалась в разные стороны, он принюхивался и бормотал что-то про
себя. Иногда он поднимал руку, останавливая хоббитов, сам проходя немного
вперед, съежившись, согнувшись, испытывая почву концами пальцев рук и ног
или просто прижимаясь ухом к земле.
Это было тяжелое и утомительное путешествие. Холодная влажная зима
еще сохраняла власть над этой забытой страной. Единственной зеленью была
пена бледных водорослей на темной грязной поверхности мрачной воды.
Мертвые травы и гниющие тростники поднимались в тумане, как рваные тени
давно забытого лета.
Постепенно становилось светлее, туман поднялся, стал тоньше и
прозрачнее. Далеко над гнилым парящим миром поднялось золотое солнце, но
снизу оно виднелось лишь как светлое пятно, не дающее тепла. Но даже при
этом слабом напоминании о его присутствии Горлум заскулил и задрожал. Он
остановил их продвижение, и они отдыхали, свернувшись, как маленькие
зверьки, на краю большой коричневой заросли камышей. Была мертвая тишина,
лишь изредка слышался шорох высохших стеблей, и обломанные стебельки травы
вздрагивали от дуновения ветерка, который хоббиты не могли ощутить.
- Ни одной птицы, - тоскливо сказал Сэм.
- Да, ни одной птицы, - согласился Горлум. - Хорошие птицы! Здесь нет
птиц. Есть змеи, черви, существа в омутах. Много отвратительных существ. А
птиц нет, - заключил он печально. Сэм с отвращением посмотрел на него.
Так прошел третий день их путешествия с Горлумом. Прежде чем
удлинились вечерние тени, они снова пустились в путь и шли, шли с
короткими остановками. Эти остановки они делали не столько для отдыха,
сколько для того, чтобы помочь Горлуму: даже он теперь должен был идти с
большой осторожностью и часто останавливался в затруднении. Они зашли в
самый центр мертвых болот, и уже стемнело.
Они шли медленно, наклоняясь, держась одной линии, внимательно следя
за каждым движением Горлума. Болото стало более влажным; часто встречались
широкие стоячие озера, среди них все труднее и труднее было находить
твердые места, где нога не погружалась бы в булькающую грязь.
Путешественники были легкими, иначе они вообще не смогли бы найти путь.

До рассвета следующего дня их путешествие в Мордор окончилось. Болота
и пустыни остались позади. Перед ними, бледнея на фоне темного неба,
угрожающе поднимали свои вершины большие горы.
На запад простирался угрюмый хребет Эфел Дуат, Горы Тени, на север -
неровные пики и черные линии Эред Литуй, серые, как пепел. Все эти хребты
смыкались, образуя гигантскую стену вокруг зловещих равнин Литлад и
Горгорот и горького внутреннего моря Нурпен; отроги хребтов тянулись
далеко на север; между отрогами находилось глубокое ущелье. Это был Кирит
Горгор, то есть проход призраков, вход в землю Врага. С обеих сторон
ущелья возвышались большие утесы: а перед входом в ущелье стояли два
крутых холма, черные и обнаженные. На них видны были зубы Мордора - две
высокие мощные башни. В дни далекого прошлого люди Гондора в своей
гордости и силе построили эти башни после свержения и бегства Саурона,
чтобы он не мог вновь искать прибежища в своем королевстве. Но сила
Гондора уменьшилась, люди его пали, и башни долгое время стояли пустыми.
Потом Саурон вернулся. Сторожевые башни, тронутые временем, были
восстановлены, наполнены оружием, и в них разместились сильные гарнизоны.
Башни стояли с каменными лицами, в которых темные окна смотрели на север,
на восток и на запад, и в каждом окне скрывалось множество бессонных глаз.
Поперек входа в ущелье, от одного утеса до другого, Повелитель Тьмы
построил каменную стену. В ней были единственные железные ворота, над
которыми на укреплениях стены непрерывно ходили часовые. За стеной в
холмах были прорыты сотни пещер. Здесь находилось войско орков, готовое по
сигналу ринуться вперед, как муравьи, идущие на войну. Никто не мог
миновать зубы Мордора, не испытав их укуса, если только идущий не был
вызван самим Сауроном или знал тайный пароль, открывавший Мораннон -
черные ворота земли Врага.
Два хоббита в отчаянии смотрели на башни и стену. Даже на расстоянии
и в полутьме видно было движение черных фигур стражников на стене и
патрулей перед воротами. Путники лежали в тени самого северного отрога
Эфел Дуата. По прямой от этого места до основания ближайшей башни было не
более четверти мили. Слабый дым поднимался над башней, как будто внутри
холма горел огонь.
Наступил день, и коричнево-желтое солнце поднялось над безжизненными
хребтами Эред Литуя. Вдруг послышался звук медных труб, он доносился из
сторожевых башен, и откуда-то издалека, из скрытых в холмах убежищ,
донесся ответный звук, и еще более мощное эхо труб и барабанов Барад-Дура.
И еще один день страха и изнурительной работы пришел в Мордор; ночные
страхи отзывались в свои подземелья, а дневные страхи, со злыми и острыми
глазами, занимали их посты. На укреплениях тускло блестела сталь.
- Ну, вот мы и на месте! - сказал Сэм. - Вот ворота, но мне кажется,
что они так же далеки от нас, как и в начале пути. Старик нашел бы что
сказать, если бы увидел меня сейчас! Он часто говорил, что меня ждет
дурной конец, если я не буду следить за дорогой, по которой иду. Но уж
сейчас я и не надеюсь вновь увидеть старика. Жаль, но у него больше не
будет возможности сказать: "Говорил я тебе, Сэм! Если бы я только увидел
снова его старое лицо, пусть уж он говорил бы без конца. Но мне пришлось
бы сначала умыться, иначе он не узнал бы меня.
Вероятно, нет смысла спрашивать, куда мы пойдем дальше? Мы не можем
идти вперед... Разве что захотим попросить орков впустить нас."
- Нет, нет! - сказал Горлум. - Бесполезно. Мы не можем идти дальше.
Смеагорл говорил это. Он говорил: мы придем к воротам, и тогда мы
посмотрим. И вот мы видим. Смеагорл знает, что хоббиты не смогут пройти
этим путем. О да, Смеагорл знает.
- Тогда какого дьявола ты привел нас сюда? - спросил Сэм, не чувствуя
желания быть вежливым.
- Хозяин так сказал. Хозяин сказал: ты приведешь нас к воротам. Так и
сделал хороший Смеагорл. Хозяин так сказал, мудрый хозяин.
- Да, я сказал, - отозвался Фродо. Лицо его было печально и угрюмо,
но решительно. Он был грязен, оборван, он страшно устал, но больше не
боялся, и глаза у него были ясные. - Я сказал так, потому что я должен
войти в Мордор, а другого пути я не знаю. Поэтому я пойду здесь.
- Нет, нет, хозяин! - взвыл Горлум, хватаясь в отчаянии за Фродо. -
Бесполезно идти этим путем. Бессмысленно! Не отдавайте ему драгоценность!
Он съест нас всех, если получит ее, съест весь мир. Храните ее, хороший
хозяин, и будьте добры к Смеагорлу. Не позволяйте ему завладеть ею. А
лучше всего отдайте ее назад маленькому Смеагорлу. Да, да, хозяин, отдайте
ее назад, а? Смеагорл сохранит его в безопасности, он сделает много добра,
особенно хорошим хоббитам. Хоббиты пойдут домой. Не ходите к воротам!
- Мне поручено пройти в Мордор, и я туда войду, - сказал Фродо. -
Если туда ведет единственный путь, я должен пойти по нему. Пусть будет то,
что будет.
Сэм ничего не сказал. Для него было достаточно взгляда на лицо Фродо:
он понял, что любые слова бесполезны. В конце концов с самого начала
путешествия он ни на что не надеялся. Но будучи бодрым хоббитом он не
нуждался в надежде, пока можно было откладывать отчаяние. Теперь они
подошли к горькому концу. Но он оставался со своим хозяином на протяжении
всего пути. Для этого они и пустились в путь. И он останется с ним. Его
хозяин не пойдет в Мордор один. Сэм пойдет с ним - и во всяком случае они
избавятся от Горлума.
Горлум, однако, не хотел, чтобы от него избавились. Он валялся у ног
Фродо, протягивая руки и скуля:
- Не этим путем, хозяин! Есть другой путь! О да, он есть. Другой
путь, более темный, более тайный, его трудно отыскать. Но Смеагорл знает
его. Смеагорл знает!
- Другой путь? - c сомнением повторил Фродо, вопросительно глядя на
Горлума.
- Да! Да! Другой путь был! Смеагорл проходил по нему. Давайте пойдем
и посмотрим, есть ли он еще!
- Ты никогда не говорил о нем раньше.
- Нет. Хозяин не спрашивал. Хозяин не говорил, что он хочет делать.
Он не говорил бедному Смеагорлу. Он говорил: "Смеагорл, отведи меня к
воротам, и до свидания! Смеагорл может уйти и быть хорошим". Но теперь
хозяин говорит: "Я хочу войти в Мордор вот этим путем". Поэтому Смеагорл
очень боится. Он не хочет потерять хорошего хозяина. И он обещал, хозяин
взял с него обещание спасти драгоценность. Но хозяин хочет отнести ее к
нему, прямо в черные руки, если пойдет этим путем. Смеагорл должен спасти
их обоих. Он вспомнил о другом пути, который был когда-то. Хороший хозяин.
Смеагорл очень хороший, всегда помогает.
Сэм нахмурился. Если бы он мог просверлить в Горлуме дыры своим
взглядом, он бы сделал это. Мозг его был полон сомнений. По всей видимости
Горлум был чрезвычайно обеспокоен и хотел помочь Фродо. Но Сэм, помнивший
подслушанный спор, не мог поверить, что давным-давно подчиненный Смеагорл
выбрался на поверхность и победил: второй голос не сказал последнего слова
в споре. Сэм предположил, что половинки его существа - Смеагорл и Горлум
(или как он про себя их называл - Воришка и Вонючка) - заключили перемирие
и временный союз: обе хотели не дать возможности Врагу захватить Кольцо,
обе хотели спасти Фродо от пленения и присматривать за ним, пока это
возможно - пока Вонючка не получит возможности взять в свои руки Кольцо,
свою драгоценность. Сэм сомневался, есть ли в действительности другой путь
в Мордор.
"Хорошо, что ни одна из половин старого негодяя не знает, что
собирается делать хозяин, - подумал Сэм. - Если бы он узнал, что мастер
Фродо хочет покончить с его драгоценностью, я не сомневаюсь, что у нас
очень скоро возникли бы затруднения... Во всяком случае старый Вонючка так
боится Врага - и он действует или действовал по какому-то приказу Врага,
что скорее выдаст нас, чем будет захвачен, помогая нам. Так я считаю по
крайней мере. И я надеюсь, что хозяин обдумает положение, и обдумает
тщательно. Он мудр, но мягкосердечен".
Фродо вначале не отвечал Горлуму. Пока мысли и сомнения возникли в
мозгу Сэма, его хозяин смотрел на темные утесы Кирит Горгора. Углубление,
в котором они скрывались, было выкопано на склоне низкого холма,
находившегося на некоторой высоте над напоминавшей ров долиной, лежавшей
между ними и внешними отрогами гор. Посредине долины выдвигалось черное
основание западной сторожевой башни. В утреннем свете ясно были видны
пыльные дороги, расходившиеся от ворот Мордора: одна поворачивала на
север, другая уходила на восток и терялась в туманах у подножья Эред
Литуя; третья направлялась прямо к путникам. Обогнув башню, она входила в
узкое ущелье и проходила как раз под тем углублением, где скрывались они.
Западнее, что справа от них, она поворачивала, огибая отроги гор, и
направляясь на юг в глубокую тень, закрывавшую западную часть Эфел Дуата;
уже за пределами видимости она уходила в узкую полосу земли между горами и
великой рекой.
Фродо, глядя на равнину, увидел на ней какое-то непрерывное движение.
Казалось, целые армии пришли в движение, хотя большая часть их была скрыта
испарениями и дымами, поднимавшимися с болот и пустынь. Тут и там Фродо
различал блеск копья или шлема; повсюду видны были группы всадников. Он
вспомнил свое видение на Амон Хене несколько дней назад - теперь казалось,
что с тех пор прошло много лет. Теперь он понял, что надежда, на короткое
время вспыхнувшая в нем напрасна. Трубы звучали не вызовом, а
приветствием. Это не было нападением людей Гондора на Повелителя Тьмы;
люди Гондора не поднялись из древних могил, как разгневанные призраки. Это
были люди другой расы, представители далеких равнин востока, пришедшие по
зову своего владыки; это были армии, разместившиеся на ночь лагерем перед
воротами и теперь шедшие на соединение с силами Тьмы. Фродо, как бы
почувствовав опасность их позиции в свете дня, быстро натянул на голову
свой серый капюшон и спустился ниже в углубление. Потом повернулся к
Горлуму.
- Смеагорл, - сказал он, - я еще раз поверю тебе. Похоже, что я
должен так поступить, и судьба предназначила мне от тебя получить помощь,
и твоя судьба помогать мне, тому, кого ты так долго преследовал,
преследовал со злыми намерениями. До сих пор ты верно служил мне и
правдиво сдержал свое обещание. Я говорю "правдиво" и именно это имею в
виду, - добавил он, бросив взгляд на Сэма, - потому что с тех пор дважды
мы были в твоей власти, и ты не причинил нам вреда. И ты не пытался взять
у меня то, что однажды увидел. Но предупреждаю тебя, Смеагорл, ты в
опасности.
- Да, да, хозяин, - сказал Горлум. - Ужасная опасность! Смеагорл весь
дрожит при мысли о ней, но он не убегает. Он должен помочь хорошему
хозяину.
- Я имею в виду не ту опасность, которую мы все разделяем, - возразил
Фродо. - Я имею в виду опасность для тебя одного. Ты дал обещание на том,
что называешь драгоценностью. Помни это! Драгоценность удержит тебя. Но
она и попытается сбить тебя с верного пути. Ты уже сбит. Только что ты
проговорился об этом. Отдай ее назад Смеагорлу, сказал ты. Никогда не
повторяй этого! Не позволяй этой мысли расти в тебе. Ты никогда не
получишь ее назад. Но желание овладеть ею может привести тебя к горькому
концу. Ты никогда не получишь ее. В самом крайнем случае я надену
драгоценность, прикажу тебе - ты должен будешь повиноваться, даже если я
прикажу прыгнуть в огонь. А моя команда может быть и такой. Поэтому
берегись, Смеагорл!
Сэм смотрел на хозяина с одобрением, но и с удивлением: что-то в его
лице и в голосе показалось ему совсем незнакомым... Раньше ему казалось,
что доброта мастера Фродо так велика, что может ослепить его. Конечно,
вместе с тем он считал мастера Фродо самым большим мудрецом в мире (лишь
за возможным исключением старого мастера Бильбо и Гэндальфа). Горлум тоже,
лишь с тем изменением, что его знакомство с Фродо было непродолжительным,
смешивал его доброту со слепотой. Во всяком случае эта речь Фродо привела
его в замешательство и испугала. Он распростерся на земле и не мог
проговорить ничего вразумительного, за исключением слов: "Хороший хозяин".
Фродо терпеливо ждал некоторое время, потом снова заговорил, на этот
раз менее строго.
- А теперь, Горлум или Смеагорл, как тебе угодно, расскажи мне о
другом пути. Покажи мне, дает ли он надежду, оправдавшую бы изменение моих
планов. Я тороплюсь.
Но Горлум находился в жалком состоянии, слова Фродо совсем уничтожили
его. Было очень трудно уловить что-либо вразумительное между его
бесконечным хныканьем, завываньем, перерывами, во время которых какое-то
время он стал поспокойнее, и Фродо постепенно понял, что если
путешественник пойдет по дороге, которая уводит к западу от Эфел Дуата, он
придет к перекрестку дорог в кольце темных деревьев. Правая дорога пойдет
к Осгилиату и к мостам через Андуин, средняя - поведет на юг.
- Мы никогда не ходили по этой дороге, - сказал Горлум, - но говорят,
она тянется на сотни лиг, пока не увидишь большую воду, которая никогда не
успокаивается. Там очень много рыбы, и большие птицы едят эту рыбу,
хорошие птицы. Но мы никогда не были там, увы, нет! У нас не было такой
возможности. И там дальше обширные земли, но говорят, Желтое Лицо там
очень горячее и на небе редко бывают облака, а люди там злые и у них
черные лица. Мы не хотим видеть эту землю.
- Нет! - сказал Фродо. - Но не сбивайся с пути. Куда ведет третья
дорога?
- О да, да, есть и третья дорога, - сказал Горлум. - Это левая
дорога. Она поднимается и поднимается, пока не войдет в тень. Когда она
обогнет черную скалу, вы увидите, это, неожиданно увидите это над собой и
захотите спрятаться.
- Увидим это? Что это?
- Старую крепость, очень старую, а теперь очень ужасную. Когда
Смеагорл был молод, очень давно, мы часто слышали рассказы о Юге. О да, мы
слышали много рассказов по вечерам, сидя на берегах великой реки, в
зарослях ив, когда река тоже была моложе, Горлум, Горлум. - Он начал
всхлипывать и бормотать, а хоббиты терпеливо ждали. - Рассказы с Юга, -
продолжал наконец Горлум, - о высоких людях с сияющими глазами, у которых
дома подобны каменным холмам, король которых увенчан серебряной короной,
рассказы о белом дереве - удивительные рассказы. Они строили очень высокие
башни, и одна башня была серебряно-белой, и в ней находился камень,
подобный луне, и вокруг этой башни стояли высокие белые стены. Да, много
было рассказов о Лунной башне.
- Должно быть, это Минас Итил, построенный Исилдуром, сыном Элендила,
- сказал Фродо - это Исилдур отрубил палец Врага.
- Да, у него было лишь четыре пальца на черной руке, но и этого
достаточно, - сказал Горлум содрогаясь. - И он ненавидел город Исилдура.
- А что он не ненавидит? - спросил Фродо. - Но какое отношение к нам
имеет Лунная башня?
- Ну, хозяин, там они были и там они есть: высокая башня, и белые
дома и стена, но не хорошие теперь, не прекрасные. Он захватил их очень
давно. Сейчас это ужасное место. Путники дрожат, когда видят его, убегают
от его вида, избегают его тени. Но хозяин должен будет пройти этим путем.
Это единственный путь, кроме ворот. Горы там ниже, а старая дорога идет
вверх и вверх, пока не достигнет темного прохода на вершине, и потом
спускается ниже, ниже - Горгорот.
Голос его превратился в шепот, Горлум задрожал.
- Но чем это поможет нам? - спросил Сэм. - Разумеется, Враг все знает
о своих горах, и та дорога охраняется так же надежно, как и эта. Ведь
башня не пуста?
- О нет, не пуста! - прошептал Горлум. - Она кажется пустой, но на
самом деле она не пуста. О нет! Страшные существа живут там! Орки, всюду
орки, но и худшие, гораздо худшие существа. Дорога проходит как раз под
башней и сворачивает к воротам. Никто не может пройти по дороге, чтобы они
о нем не знали. Они в башне знают, молчаливые наблюдатели.
- Значит ты советуешь нам проделать еще один долгий переход на юг,
чтобы оказаться снова в трудном положении, может еще худшем, чем здесь?
- Нет, нет, - сказал Горлум, - хоббиты должны понять. Он не ждет
нападения на том пути. Глаз его устремлен повсюду, но одним местам он
уделяет больше внимания, чем другим. Он не может видеть все сразу, пока
еще не может. Понимаете, он захватил всю землю к западу от теневых гор
вниз по реке и теперь удерживает мосты. Он считает, что никто не может
подобраться к Лунной башне, не выиграв битву у мостов или переправившись
на лодках через реку, а он бы знал об этом обязательно.
- Ты, кажется, много знаешь о его делах и мыслях, - сказал Сэм. - Ты
разговаривал с ним недавно? Или просто подружился с орками?
- Плохой хоббит, бесчувственный, - сказал Горлум, бросая на Сэма
гневный взгляд и поворачиваясь к Фродо. - Смеагорл разговаривал с орками
до того как встретил хозяина, да, и со многими другими тоже: он
путешествовал очень далеко. И то, что он говорит сейчас, говорят многие.
На севере самая большая опасность. Однажды он выйдет из черных ворот, и
этот день скоро наступит. Только по этому пути может пройти большая армия.
Но за свою западную границу он не опасается, и там есть молчаливые
наблюдатели.
- Как просто! - сказал Сэм, не желая сдаваться. - Мы должны
постучаться в ворота и спросить, где дорога в Мордор. Или они слишком
молчаливы для ответа? В этом нет смысла. С таким же успехом мы можем
сделать это и здесь. По крайней мере избавимся от долгого изнурительного
пути.
- Не шутите этим, - свистел Горлум, - это не весело, о нет! Не
забавно. Нет смысла вообще в стремлении идти в Мордор. Но если хозяин
говорит: "Я должен идти, и я пойду", - значит, он должен испробовать
какой-то путь. Но он не должен идти в ужасный город, о нет, конечно, нет.
Здесь-то и поможет Смеагорл, хороший Смеагорл, хотя никто его не ценит.
Смеагорл снова поможет. Он найдет это. Он знает это.
- Что ты знаешь, что найдешь? - спросил Фродо.
Горлум скорчился, голос его снова перешел в шепот.
- Маленькую тропу, ведущую наверх в горы; и потом лестницу. О да,
очень длинную и узкую. И очень много ступенек. А потом, - голос его стал
еще тише, - туннель, темный туннель. А еще потом ущелье и проход, высоко
над главным проходом. Этим путем Смеагорл проходил во Тьме. Это было много
лет назад. Тропа могла и исчезнуть. А может, и нет, а может, и нет.
- Мне это совсем не нравится, - сказал Сэм - уж слишком легко все
получается. И если тропа еще сохранилась, она, конечно, тоже охраняется.
Разве она не охранялась?
И в то время, когда он говорил это, он уловил или ему показалось, что
он уловил зеленый свет в глазах Горлума. Горлум пробормотал что-то, но не
ответил.
- Тропа не охранялась? - строго спросил Фродо. - И сбежал ли ты из
Тьмы, Смеагорл? Или тебе позволено было уйти, чтобы исполнить какое-то
поручение? Так по крайней мере думал Арагорн, который отыскал тебя у
мертвых болот несколько лет назад.
- Это ложь! - просвистел Горлум, и злое выражение появилось в его
глазах при имени Арагорна. - Он лжет, он всегда лгал обо мне. Я бежал,
бежал сам. Мне было сказано отыскать мою драгоценность, и я искал ее
конечно, искал. Но не для Черного. Драгоценность наша, говорю вам. Я
бежал.
Фродо почувствовал, что в этом случае Горлум не так уж далек от
истины, как можно было подозревать, и что он каким-то образом отыскал путь
из Мордора или верил, что сделал это благодаря своей хитрости. Фродо
заметил, что Горлум употребил местоимение "я", а это было признаком, что
на какое-то мгновение в нем победила старая правдивость и искренность. Но
даже если в этом пункте можно было доверять Горлуму, Фродо не мог забыть
об уловках Врага. "Побег мог быть разрешен или организован и хорошо
известен в Башне Тьмы".
- Я спрашиваю тебя, - повторил Фродо, - охранялся ли этот тайный
путь.
Но имя Арагорна привело Горлума в мрачное настроение. У него был вид
оскорбленного лжеца, который единственный раз сказал правду или хотя бы
часть ее. И он не ответил.
- Он не охранялся? - еще раз спросил его Фродо.
- Да, да, возможно. В этой стране нет безопасных мест, - угрюмо
сказал Горлум. - Нет безопасных мест. Хозяин может попытаться или пойти
домой. Других путей нет.
Они не могли больше ничего от него добиться. Название опасного места
и высокого прохода он не говорил или не мог сказать.
А название было Кирит Унгол и внушало оно ужас. Возможно, Арагорн
сумел бы сказать им об этом и о значении этого названия; Гэндальф мог бы
предупредить их. Но они были далеко, Арагорн находился вместе с
Гэндальфом, который стоял среди развалин Изенгарда, борясь с Саруманом,
задержанный предательством. Но в тот момент, когда он сказал последние
слова Саруману, и палантир ударился о ступени Ортханка, мысли Гэндальфа
устремились к Фродо и Сэмвайсу, через множество лиг его мозг пытался
постигнуть их с надеждой и жалостью.
Может быть, Фродо почувствовал это, даже не зная о судьбе Гэндальфа,
считая, что он исчез во тьме Мории. Он долго сидел молча, опустив голову и
стараясь припомнить все, что говорил ему Гэндальф. Но не смог вспомнить
ничего, что подсказало бы ему выбор. В сущности руководство Гэндальфа
прекратилось очень скоро, слишком скоро, когда земля Тьмы была еще далеко.
Как они войдут в нее, он не говорил. Сам он некогда побывал в крепости
Врага на севере, в Дол Гулдуре. Но был ли он в Мордоре, в Барад-Дуре, у
Горы Огня с тех пор, как вновь обрел силу Повелитель Тьмы? Фродо думал,
что не был. И теперь он, маленький невысоклик из Удела, простой хоббит из
сельской местности, должен сделать то, что не могли или не осмеливались
сделать великие мудрецы и воины. Какая злая судьба! Но он сам принял ее на
себя в собственной гостиной в далекую весну другого года, теперь такого
далекого, что он казался главой из истории молодости земли, когда еще
цвели деревья серебра и золота. Ему предстоял трудный выбор. И какой путь
он изберет? Оба вели к ужасу и смерти.
День продолжался. Глубокая тишина царила в небольшом углублении, где
скрывались путники, так близко от границ земли ужаса - тишина, которая
ощущалась так, словно толстая завеса отделила их от остального мира. Над
ними был купол бледного неба со множеством дымных полос; он казался очень
далеким и высоким.
Даже орел, пролетевший в небе, не смог бы заметить хоббитов,
молчавших, неподвижных, завернувшихся в тонкие серые плащи. Он мог бы
задержаться на мгновение, чтобы получше разглядеть Горлума - крошечную
фигурку, распростершуюся на земле. Может он принял бы его за тощего
ребенка в изорванной одежде, с руками и ногами, тонкими, как кости: мяса
не хватит даже на один клевок.
Голова Фродо клонилась к коленям, но Сэм откинулся назад, заложив
руки за голову, и смотрел в пустое небо. Оно долго оставалось пустым. Но
потом Сэму показалось, что он видит темную птицеподобную фигуру, парящую в
воздухе и кружащуюся в пределах его видимости. Пролетели еще две фигуры,
потом еще четыре. Они были очень далеко, и их трудно было разглядеть, но
каким-то образом Сэм знал, что они огромны, с большим размахом крыльев, и
летят на большой высоте. Он закрыл глаза и наклонился прячась. Тот же
предупредительный страх охватил его, который он испытывал в присутствии
черных всадников, беспомощный страх, приносимый ветром с криком, хотя на
этот раз страх был не так сокрушающ: слишком далека была угроза. Но угроза
была. Фродо тоже ощутил ее. Мысли его прервались. Он зашевелился и
задрожал, но не поднял головы. Горлум съежился рядом, как загнанный в угол
паук. Крылатые фигуры покружились и с огромной скоростью улетели обратно в
Мордор.
Сэм перевел дыхание.
- Всадники снова здесь, высоко в воздухе, - сказал он хриплым
шепотом. Я видел их. Как вы думаете, могли они увидеть нас оттуда? Они
были очень высоко. И если это те же черные всадники, они ведь не могут
видеть при дневном свете.
- Вероятно, нет, - сказал Фродо. - Но зато могут видеть их кони. А
эти крылатые существа, на которых они теперь разъезжают, вероятно, могут
видеть лучше других. Они подобны большим птицам - пожирателям падали. Они
ищут что-то: боюсь, что Враг настороже.
Чувство ужаса прошло, но тишина была нарушена. До этого они были как
бы отрезаны от мира на невидимом острове; теперь они снова были в мире,
одинокие, беззащитные, опасность вернулась. Но Фродо по-прежнему не
разговаривал: он еще не сделал выбор. Глаза его были закрыты, как будто он
спал или смотрел в свое сердце и в свою память.
Наконец он встал и как будто готов был объявить о своем решении. Но
сказал:
- Слушайте! Что это?
Новый страх был рядом с ними. Они услышали пение и хриплые крики.
Вначале они казались далеко, но постепенно приближались к ним. Им тут же
показалось, что черные всадники выследили их, и послана армия солдат,
чтобы схватить их: никакая скорость не казалась чрезмерной для этих
ужасных слуг Саурона. Путники съежились и прислушались. Голоса и звон
оружия звучали теперь совсем близко. Фродо и Сэм достали свои маленькие
мечи. Бегство было невозможно.
Горлум медленно встал и как насекомое пополз к краю углубления. Он
поднимался очень осторожно, дюйм за дюймом, пока не смог взглянуть через
щель между двумя камнями. Не двигаясь, не издавая ни звука, он смотрел
некоторое время. Вскоре голоса вновь начали удаляться и медленно затихли
вдали. Где-то далеко в укреплениях Мораннона прозвучал рог. Горлум
спокойно вернулся на дно углубления.
- Много людей идет в Мордор, - сказал он тихо. - Темные люди. Мы
никогда не видели таких людей раньше, нет. Смеагорл не видел их раньше.
Они ужасны. У них черные глаза и длинные черные волосы, а в ушах у них
золотые кольца, да, много прекрасного золота. На щеках у них красная
краска, и плащи у них красные; и красные у них флаги и концы копий; у них
круглые щиты, желтые и черные. Нехорошие, очень злые и жестокие люди.
Такие же плохие, как орки, только больше ростом. Смеагорл думает, что они
пришли с юга, из-за конца Великой реки: они идут по южной дороге. И
передние уже прошли черные ворота, но за ними идут еще другие.
- А были у них элефанты? - спросил Сэм, забывший о своем страхе ради
любопытства.
- Нет, не было элефантов. А кто такие элефанты? - спросил Горлум.
Сэм встал, заложив руки за спину (как он всегда делал, читая стихи) и
начал:

Я старый элефант, я серый как волк,
Я вижу далеко, как башня, я высок,
Мой рот с двумя рогами, мой нос висит как змей,
Я хлопаю ушами, я больше всех зверей
В моих слезах озера, живу на юге я,
Я разрушаю горы, я царь всего зверья.
И я живу здесь вечно, я смерти не боюсь
И даже темной ночью на землю не ложусь.
Я старый элефант, я самый старый зверь,
Врагов я не боюсь - я всех зверей сильней
И если никогда не видел ты меня,
Ты примешь мой рассказ за сказку у огня.
Но если встретишь ты меня в моем краю,
Ты будешь вспоминать меня всю жизнь свою.

- Это стихотворение, которое известно у нас в Уделе, - сказал Сэм,
кончив читать. - Может быть, чепуха, а может быть, нет. У нас тоже
известны рассказы и новости с юга. В старину хоббиты время от времени
пускались в путешествия. Немногие возвращались назад, и не все, о чем они
рассказывали достойно доверия: новости из Пригорья или верно, как в Уделе,
- у нас так говорят. Но я слышал рассказы о высоком народе в солнечных
землях. Мы называем этот народ сбертингами. Рассказывают, что в сражениях
они едут на элефантах. На спинах элефантов они строят дома и башни, а
элефанты швыряют друг в друга скалы и деревья. Поэтому, когда ты сказал
"люди с юга в красном и золотом", я спросил, были ли с ними элефанты.
Потому что, если бы они были, я бы все равно взглянул на них, несмотря на
риск. Но теперь я думаю, что никогда не увижу элефанта. Может быть, такого
зверя и нет на свете...
Он вздохнул.
- Нет, нет элефантов, - снова сказал Горлум. - Смеагорл не слышал о
них. Он не хочет их видеть. Он не хочет, чтобы они были, Смеагорл хочет
уйти отсюда и спрятаться в более безопасном месте, Смеагорл хочет, чтобы
хозяин тоже ушел. Хороший хозяин, разве он не пойдет со Смеагорлом?
Фродо встал. Он смеялся про себя, слушая, как Сэм читает старую
детскую сказку об элефантах, и смех развеял его сомнения.
- Хотел бы я, чтобы у нас была тысяча элефантов, а впереди на белом
элефанте ехал бы Гэндальф, - сказал он. - Тогда мы, может быть, пробились
бы в эту злую страну. Но у нас их нет, только наши усталые ноги, это все.
Ну, Смеагорл, третий раз может оказаться лучшим. Я пойду с тобой.
- Хороший хозяин, мудрый хозяин! - радостно воскликнул Смеагорл,
хватаясь за колени Фродо. - Хороший хозяин! Тогда сейчас отдыхайте,
хорошие хоббиты, в тени камней и прижимайтесь к ним. Отдыхайте и лежите
тихо, пока не уйдет желтое лицо. Потом мы пойдем быстро. Мы должны быть
быстрыми и тихими, как тени.

Оставшиеся несколько часов дневного света они отдыхали, передвигаясь
в тень по мере движения солнца, пока наконец тень западного края их
углубления не стала длинной и темнота не заполнила все их убежище. Тогда
они немного поели и попили. Горлум ничего не ел, но с радостью принял
воду.
- Скоро будет много воды, - сказал он, облизывая губы. - Хорошая вода
бежит в ручьях к великой реке, хорошая вода в землях, куда мы идем.
Смеагорл тоже будет там иметь пищу. Он очень голоден, да, Горлум!
Он положил две большие широкие ладони на свой сморщенный живот, и
бледный зеленый свет вспыхнул в его глазах.
Уже было темно, когда они выбрались из углубления и затерялись в
неровной местности у края дороги. Оставалось три ночи до полнолуния, но
луна до полуночи не поднималась из-за гор, и начало ночи было очень
темным. В одной из башен горел одинокий красный огонь, но больше не было
ни видно, ни слышно никаких признаков бессонной вахты в Моранноне.
Через многие мили красный Глаз, казалось, следил за ними, бегущими,
спотыкаясь, через неровную каменистую страну. Они не осмеливались идти по
дороге, но держались слева от нее, следуя вдоль дороги на небольшом
расстоянии. Наконец, когда ночь подходила к концу и они уже так устали,
что разрешили себе короткий отдых, Глаз превратился в маленькую огненную
точку, а потом исчез: они обогнули темный северный отрог низких гор и
двинулись на юг.
Они отдыхали со странно легкими сердцами, но недолго. Медленность их
передвижения не устраивала Горлума. По его расчетам, около тридцати лиг
отделяло мораннон от перекрестка дорог у осгилиата, и он надеялся покрыть
это расстояние за четыре перехода. Поэтому они снова скоро двинулись в
путь и шли, пока не начался рассвет. К этому времени они прошли восемь
лиг, и хоббиты не могли идти дальше, если бы даже осмелились.
Рассвет открыл перед ними местность, гораздо менее обнаженную и
разрушенную. Горы по прежнему зловеще маячили слева от них, но поблизости
от себя они видели южную дорогу, теперь отвернувшую от черного основания
холмов и повернувшую в этом месте на запад. За ней пологие склоны поросли
одиночными деревьями, подобными темным облакам, а между ними расстилались
пустоши, заросшие вереском, ракитником и кизилом, а также другими
кустарниками, которых хоббиты не знали. Хоббиты несмотря на усталость,
немного приободрились: воздух был свеж и ароматен и напоминал им равнины
северного Удела. Приятно было сознавать, что эта земля лишь недавно попала
под власть Повелителя Тьмы и еще не успела прийти в полное запустение. Но
они не забывали ни об опасности, ни об черных всадниках, все еще слишком
близких, хотя и скрытых за горами. Хоббиты принялись за поиски убежища,
где можно было бы скрытно провести день.
День тянулся бесконечно. Путники лежали в зарослях и считали
медленные часы, в которых, казалось, ничего не менялось: они все еще
находились поблизости от Эфел Дуата, и солнце было затянуто дымкой. Фродо
часто засыпал и спал глубоко и мирно, то ли поверив Горлуму, то ли слишком
устав, чтобы беспокоится о чем-то. Но Сэм обнаружил, что с трудом может
лишь дремать, даже когда Горлум, очевидно, крепко спал, всхлипывая и
дергаясь в своих темных снах. Голод, вероятно, больше, чем осторожность,
мешал Сэму спать: он тосковал по хорошей домашней пище, чему-нибудь
горячему из кастрюли.
Как только местность потеряла четкость очертаний в серости
начавшегося вечера, они снова пошли. Некоторое время Горлум вел их по
южной дороге; тут они шли быстрее, хотя опасность была большей. Они все
время ожидали услышать топот копыт по дороге впереди или позади себя. Но
ночь прошла, а они не слышали ни всадника, ни пешехода.
Дорога была проложена в давние времена, хотя на протяжении тридцати
миль от мораннона она была недавно подновлена. Когда они продвинулись
дальше на юг, их поглотила дикая местность. Вокруг по прежнему видны были
следы деятельности людей древности: дорога время от времени проходила по
искусственным углублениям в холмах или перепрыгивала через ручьи на
каменных древних мостах; но постепенно эти следы становились все менее
заметными, лишь изредка из кустов виден был среди мха и травы старый
плоский камень мостовой. Деревья и кусты покрывали обочины и протягивали
свои ветви над поверхностью дороги. Наконец она превратилась в сельскую
редко используемую дорогу, но по прежнему, никуда не отклоняясь, она
придерживалась того же направления и вела спутников кратчайшим путем.
Так они оказались в северной части той земли, которую люди некогда
называли Итилиен, - прекрасной страны лесистых холмов и быстрых рек. Ночь
под звездным небом и круглой луной была восхитительна, и хоббитам
казалось, что по мере того, как они идут вперед, воздух становится все
более ароматным. По фырканью и бормотанью Горлума было ясно, что и он
заметил это, но ему это не нравится. При первых признаках дня они снова
остановились. Они подошли к концу длинной выемки и оглянулись.
Уже наступил день, и они увидели, что горы теперь гораздо дальше от
них, они виднелись длинной туманной дугой на востоке, исчезавшей на
расстоянии. На запад от них терялись в мягкой дымке пологие склоны. Они
поросли лесками смолистых деревьев: пихты, кедра, кипариса и других видов,
неизвестных в Уделе, с широкими полянами между ними. Всюду была масса
приятно пахнущих трав и кустов. Долгое путешествие из раздола привело их
далеко на юг от их земли, но только здесь, в защищенном районе, хоббиты
заметили перемену климата. Вокруг них царила весна: молодые побеги
папоротника пронзали мох и плесень, концы ветвей лиственниц позеленели, в
траве видны были маленькие цветы, пели птицы. Итилиен, сад Гондора, теперь
заброшенный, сохранял и в дикости свою прелесть.
На юг и запад этот район был открыт теплому воздуху с Андуина, с
востока его прикрывал Эфел Дуат, в то же время отделяя от тени гор, с
севера - Эмин Муил. Теплые влажные ветры с моря свободно проникали сюда,
здесь росло множество больших деревьев, посаженных много веков назад;
повсюду виднелись густые заросли тамариска и душистого терпентинного
дерева, сливы и лавра; можжевельник и лавр, мирт, чебрец, растущий
кустами, напоминал гобелен, наброшенный на камин; шалфей множества
разновидностей выбрасывал синие, красные и бледно-зеленые цветы; и
майоран, и свежая петрушка, и множество трав, не известным лучшим
травникам и садоводам Удела. Гроты и скалистые стены густо заросли
камнеломкой и другими ползучими растениями. Среди зарослей лощины
проснулись примулы и анемоны; нарциссы и илин кивали своими полуоткрытыми
головками в траве; у омутов, где быстрые ручьи отдыхали в прохладе на
своем пути к Андуину, росла густая зеленая трава.
Путешественники повернулись спиной к дороге и пошли вниз по склонам.
Они шли и прокладывали себе путь среди трав и кустов, и сладкий аромат
разливался вокруг них. Горлум кашлял и недовольно бормотал, но хоббиты
дышали глубоко. Неожиданно Сэм захохотал, не от шутки, а просто от
легкости на сердце. Они шли по течению ручья, быстро бежавшего вниз перед
ними. Вскоре он привел их к маленькому чистому озеру в неглубокой лощине:
оно лежало среди развалин древнего каменного бассейна, резные края
которого почти совершенно поросли мхом и кустами роз, вокруг него рядами
стояли ирисы, а на темной, слегка волнующейся поверхности воды плавали
листья водных растений лилий; озеро было глубоким и свежим и мягко
плескалось о каменные берега.
Здесь путники умылись и напились из впадавшего в озеро ручья. Затем
принялись искать убежище: хотя земля эта и была прекрасна, все же она
принадлежала Врагу. И они недалеко ушли от дороги, но даже на таком
небольшом расстоянии видны были следы старых войн и более новые раны,
нанесенные орками и другими подлыми слугами Повелителя Тьмы: ямы, полные
грязи, бесцельно срубленные и оставленные гнить деревья с вырезанными на
их коре изображениями глаза.
Сэм бродил у берега озера, нюхая и трогая незнакомые растения, забыв
на время о Мордоре. Неожиданно действительность напомнила ему о постоянной
опасности. Он наткнулся на выжженный круг, посреди которого лежала груда
расколотых костей и черепов. Быстрая поросль шиповника и розы эглантерки
уже набросила покров на следы этого убийства и страшного пира; но следы
эти не были древними. Сэм заторопился к своим спутникам, но ничего не
сказал им: костям лучше лежать в покое, чтобы Горлум их не трогал.
- Давайте отыщем место, где можно полежать, - сказал Сэм. - Мне
кажется, что лучше немного подняться.
Немного в стороне от озера они нашли толстый коричневый слой
прошлогоднего папоротника. Вокруг него была чаща темнолиственных лавров,
взбирающихся на крутой откос, увенчанный старыми кедрами. Здесь они решили
провести день, который обещал быть ясным и теплым. Хороший день для
прогулки по рощам и долинам Итилиена; но хоть орки и стремятся избегать
солнечного света, здесь оставалось слишком много мест, где они могли
лежать, затаившись, - да и другие злые глаза были настороже: у Саурона
множество слуг. Горлум во всяком случае не желал двигаться под желтым
лицом. Вскоре оно поднимется над темным хребтом Эфел Дуата, и Горлум
лежал, укрываясь от света и тепла.
Сэм все время размышлял о еде. Теперь, когда отчаяние от
непроходимости Ворот ослабло, он не был склонен, подобно своему хозяину,
совсем не думать о пропитании после окончания их дела; во всяком случае
ему казалось разумным, как можно дольше беречь путевой хлеб эльфов. Прошло
уже шесть дней с тех пор, как он подсчитал, что их скудных запасов едва
хватит на три недели.
- Если за это время мы доберемся до Горы Огня, будет хорошо, -
подумал он. - Но после этого мы захотим вернуться назад. Обязательно
захотим!
После окончания долгого ночного перехода, выкупавшись и напившись, он
чувствовал себя голоднее обычного. Ужин или завтрак, у огня в старой кухне
на Бэгшот-Роу - вот чего он действительно хотел. У него возникла идея, и
он повернулся к Горлуму. Горлум как раз в это время начал на четвереньках
отползать куда-то.
- Эй, Горлум! - сказал Сэм. - Куда ты? И послушай, старый нюхальщик,
тебе не нравится наша пища, да и я не возражал бы против перемены. Твое
новое выражение говорит: "Горлум всегда помогает". Можешь найти
что-нибудь, пригодное для голодного хоббита?
- Да, может быть, - сказал Горлум. - Смеагорл всегда помогает, если
его просят, если просят по-хорошему.
- Верно! - сказал Сэм. - Я и прошу. А если это недостаточно хорошо, я
умоляю.
Горлум исчез. Он отсутствовал некоторое время, и Фродо после
нескольких кусочков лембаса устроился поудобнее на коричневом папоротнике
и уснул. Сэм смотрел на него. Утренний свет только начал рассеивать тень
под деревьями, но Сэм очень ясно видел лицо своего хозяина, видел его руки
неподвижно лежащие на земле. Сэм внезапно вспомнил, как Фродо лежал без
памяти в доме Элронда после своей ужасной раны. Тогда, дежуря у постели
хозяина, Сэм заметил, что временами в нем вспыхивал какой-то слабый свет;
теперь же этот свет казался яснее и сильнее. Лицо Фродо было мирным, следы
страха и беспокойства исчезли; но он выглядел старым, старым и прекрасным,
как будто прошедшие годы обнажили скрытую ранее красоту, хотя черты лица и
не изменились. Сэм покачал головой и пробормотал:
- Я люблю его. В нем что-то просвечивает насквозь, но все же я люблю
его.
Горлум скоро вернулся и тронул Сэма за плечо. Взглянув на Фродо, он
закрыл глаза и беззвучно отполз. Спустя несколько мгновений Сэм
присоединился к нему и обнаружил, что Горлум что-то жует и бормочет. На
земле рядом с ним лежали два кролика, на которых он жадно поглядывал.
- Смеагорл всегда помогает, - сказал он. - Он принес кроликов,
хороших кроликов. Но хозяин уснул; может, Сэм тоже хочет спать. Он не
хочет кроликов? Смеагорл старается помочь, но он не может за минуту
поймать кроликов.
Сэм, однако, не имел никаких возражений против кроликов и так и
сказал. Во всяком случае, против приготовленных кроликов... Все хоббиты
умеют готовить, они начинают учиться этому искусству, раньше, чем
искусству чтения (которое, кстати, немногим и удается одолеть); но Сэм был
хорошим поваром даже по представлениям хоббитов и еще более овладел этим
искусством во время путешествия. Он все еще с надеждой носил в своем мешке
кухонную утварь: огниво и кремень, две мелких кастрюли (меньшая внутри
другой), в них лежала деревянная ложка, короткая вилка с двумя зубцами и
несколько небольших вертелов; а на самом дне мешка лежало в маленьком
плоском деревянном ящичке главное сокровище - соль. Но Сэму нужен был
огонь и кое-что еще. Но он немного подумал, потом вычистил и наточил свой
нож и принялся потрошить кроликов. Он не собирался оставлять спящего Фродо
в одиночестве даже на несколько минут.
- А теперь, Горлум, - сказал он. - У меня есть для тебя работа.
Наполни эти кастрюли водой и принеси сюда!
- Смеагорл принесет воду, да, - ответил Горлум. - Но для чего хоббиту
нужна вода? Ведь он напился и умылся.
- Не твое дело, - ответил Сэм. - Если не можешь догадаться, то скоро
увидишь. И чем скорее ты принесешь воду, тем скорее узнаешь. Не сломай мои
кастрюли, иначе я превращу тебя в фарш.
Пока Горлум ходил за водой, Сэм еще раз подошел к Фродо. Фродо
по-прежнему спокойно спал, но на этот раз Сэм был поражен худобой его лица
и рук.
- Слишком худой и истощенный, - пробормотал он. - Нехорошо для
хоббита. Приготовив кролика, я его разбужу.
Сэм набрал груду сухого папоротника, а потом на склонах лощины собрал
сухие ветви и кору, на верху охапки лежала упавшая ветвь кедра. Сэм
вырезал несколько квадратов дерна у подножья склона на краю зарослей
папоротника и в образовавшееся углубление уложил дрова. Затем достал
огниво, и вскоре уже горел небольшой костер. Он почти не давал дыма, но
зато распространял приятный запах. Сэм как раз склонился над костром,
защищая его и подкладывая большие куски дров, когда вернулся Горлум,
осторожно неся кастрюли и что-то бормоча.
Он поставил кастрюли и вдруг увидел, что делает Сэм. Горлум испустил
резкий свистящий возглас и казался одновременно испуганным и рассерженным.
- Ах! Ссс... Нет! - воскликнул он. - Нет! Глупый хоббит, дурак, да,
дурак! Он не должен делать так!
- Что не должен делать? - удивленно поинтересовался Сэм.
- Не делать эти отвратительные красные языки, - свистел Горлум. -
Огонь, огонь! Он опасен, да, опасен! Он обжигает, он убивает. И он
приведет врагов. Да, приведет.
- Думаю, что нет, - сказал Сэм. - Разве что ты бросишь на него сырую
траву и заставишь тлеть. Но я во всяком случае собираюсь рискнуть. И хочу
тушить этих кроликов.
- Тушить кроликов! - в отчаянии взвыл Горлум. - Сжечь прекрасное
мясо, которое принес Смеагорл, бедный, голодный Смеагорл! И для чего? Для
чего, глупый хоббит? Они молоды, они нежны, они вкусны. Ешь их, ешь их!
Он схватил ближайшего кролика, уже выпотрошенного и лежавшего у огня.
- Ну, ну! - сказал Сэм. - Каждому свое. Ты давишься от нашего хлеба,
а я от сырого кролика. Если ты отдал мне кроликов, они мои, и я могу
приготовить их, как хочу. И тебе не нужно следить за мной. Иди поймай
другого кролика и ешь его так, как тебе нравится - где-нибудь подальше,
чтобы я не видел. Тогда ты не будешь видеть огонь, а я не буду видеть
тебя, и мы оба будем довольны. Я прослежу, чтобы костер не дымил, если
тебя это беспокоит.
С ворчанием Горлум отошел и отполз в папоротники. Сэм занялся
кастрюлями.
- Что нужно хоббиту к кроликам? - сказал он сам себе. - Немного трав,
корней и особенно картошка - не упоминая, конечно, о хлебе. Похоже, что
травы здесь можно раздобыть.
- Горлум, - негромко позвал он. - Ну, третьего раза не миновать. Мне
нужны травы.
Голова Горлума высунулась из папоротника, но смотрел он недружелюбно.
- Несколько листьев лавра, немного чебреца и шалфея, - сказал Сэм,
обращаясь к Горлуму, и добавил, - все это, до того, как закипит вода.
- Нет, - сказал Горлум. - Смеагорлу это не нравится. И Смеагорл не
любит запаха листьев. Он не ест траву и корни, нет, моя прелесть, не ест,
даже если умирает с голоду, бедный Смеагорл.
- Смеагорл попробует на своей шкуре горячую воду, когда она закипит,
если не будет делать то, о чем его просят, - проворчал Сэм. - Сэм клянется
в этом головой, да, моя прелесть. И я заставил бы его копать репу, морковь
и картошку, если бы было подходящее время года. Готов поручиться, тут
немало добра растет в диком виде. Много бы я дал за полдюжины картофелин!
- Смеагорл не хочет идти, о нет, моя прелесть, не сейчас, - свистел
Горлум. - Он боится, и он очень устал, а этот хоббит нехороший, совсем
плохой. Смеагорл не хочет рыться и корни искать, морковку и... Картошку.
Что такое картошка, моя прелесть, что такое картошка?
- Кар-то-фель, - сказал Сэм. - Деликатес старика и отличный груз для
пустого живота. Но ты все равно не найдешь, так что нечего и говорить.
Будь хорошим Смеагорлом и принеси мен трав, и я буду лучше думать о тебе.
Больше всего, если ты завернешь те травы в свежий лист и так принесешь
мне, я когда-нибудь сварю для тебя картошки. И еще: жареная рыба и
цыплята, приготовленные Сэмом Скромби. Тогда ты не откажешься.
- Да, да, мы откажемся. Варить хорошую рыбу, жечь ее. Дай мне рыбы
сейчас и забери свою противную картошку.
- О, ты безнадежен, - сказал Сэм, - иди спать!
В конце концов Сэм сам мог поискать то, что ему было нужно, но он не
хотел далеко уходить и терять из вида место, где спал его хозяин.
Некоторое время Сэм сидел, размышлял и подбрасывал ветви в костер, на
котором закипала вода. Утро проходило, и становилось тепло, с травы и
листьев исчезла роса. Вскоре кролики лежали в кастрюлях с пучками травы.
Сэм очень хотел спать. Он тушил кроликов около часа, время от времени
дотрагиваясь до них вилкой и пробуя похлебку.
Решив, что все готово, он снял кастрюли с огня и пошел к Фродо. Фродо
приоткрыл глаза, когда Сэм наклонился к нему, и очнулся ото сна.
- А, Сэм, - сказал он. - Еще не отдыхал? Что-нибудь случилось?
Который час?
- Несколько часов после рассвета, - ответил Сэм, - вероятно,
пол-восьмого по часам Удела. Все в порядке. Хотя не хватает лука, картошки
и других овощей. Я приготовил немного жаркого для вас. Можете его есть
прямо из своей кружки или из кастрюли, когда немного остынет. У меня нет с
собой тарелок.
Фродо зевнул и потянулся.
- Ты должен был отдохнуть, Сэм, - сказал он. - И опасно разжигать
здесь костер. Но я голоден. Гмм! Я отсюда чувствую запах! Что ты стушил?
- Подарок Смеагорла, - ответил Сэм, - пара молодых кроликов. Мне
кажется, что сейчас Горлум жалеет о них. Но, к сожалению, никакой
приправы, лишь немного травы.
Сэм и его хозяин сели на краю папоротника и ели жаркое из кастрюль,
деля между собой старые вилку и ложку. Они позволили себе съесть по
полкусочка эльфийского путевого хлеба. Еда показалась им пиром.
- Эй! Горлум! - Сэм позвал и негромко свистнул. - Иди сюда! Пора тебе
менять свои привычки. Осталось немного, если хочешь, попробуй тушеного
кролика.
Ответа не было.
- Наверное, он пошел поискать чего-либо для себя. Что ж, прикончим
сами, - сказал Сэм.
- А потом ты должен будешь немного поспать, - заметил Фродо.
- Не спите, пока я буду дремать, мастер Фродо. Я не верю ему. В нем
большая доля вонючки - плохого Горлума, если вы меня понимаете, - и эта
часть становится сильнее. Но, думаю, он попытается первым задушить меня.
Мы еще не виделись с ним с глазу на глаз, но он очень недоволен Сэмом, о
нет, моя прелесть, совсем недоволен.
Они кончили есть, и Сэм пошел к ручью мыть посуду. Вставая, чтобы
возвращаться, он посмотрел вверх по склону. В этот момент солнце вышло из
тумана, или дымки, или тени, или чего-то еще, что лежало к востоку от них,
и послало свои золотые лучи на деревья и поляну вокруг него. И тут Сэм
заметил тонкую спираль сине-серого дыма, ясно видимую в солнечных лучах,
поднимающуюся из зарослей над ним. С испугом он понял, что это дым от его
собственного маленького костра, который он не побеспокоился погасить.
- Не следовало этого делать! Никогда бы ни подумал, что будет так
дымить! - бормотал Сэм торопясь назад. Неожиданно он остановился и
прислушался. Слышал ли он свист или нет? Или это был крик какой-то
незнакомой птицы? Если это был свист, он доносился не со стороны Фродо.
Вот он снова, но с другого места! Сэм полетел к костру.
Он увидел, что маленькая ветка, сгорев до конца, подожгла немного
папоротника, а от папоротника загорелась трава. Сэм торопливо затоптал
костер, разбросал пепел, уложил дерн обратно в яму. Потом пошел к Фродо.
- Вы слышали свист и другой свист, ответный? - спросил он. -
Несколько минут назад. Надеюсь, это была птица, но не похоже, скорее
кто-то подражал птичьему свисту. И боюсь, мой костер все же немножко
дымил. Если из-за меня у нас будут неприятности, я себе никогда не прощу.
- Тшш! - прошептал Фродо. - Мне кажется, я слышу голоса.
Два хоббита увязали свои маленькие мешки, подготовились к бегству и
глубже забрались в папоротники. Здесь они скорчились, прислушиваясь.
Сомнений не было: они слышали голоса... Голоса звучали тихо и
приглушенно, но они были близко и все приближались. Потом один голос
прозвучал ясно и совсем рядом.
- Здесь! Отсюда шел дым! Где-то здесь поблизости. В папоротнике,
несомненно. Мы возьмем их, как кроликов в ловушке. Потом посмотрим, кто
это.
- Да, и что им известно! - добавил второй голос.
С разных направлений через папоротник пробиралось четверо людей.
Поскольку дальше скрываться или бежать было невозможно, Фродо и Сэм
вскочили на ноги, прижавшись спиной к спине и размахивая своими маленькими
мечами.
Если они были удивлены увиденным, то их противники были удивлены еще
больше. Двое из них имели в руках копья с широкими сверкающими
наконечниками. У других двоих были большие луки, почти в рост человека, и
большие колчаны с длинными стрелами с зеленым оперением. У всех на боку
висели мечи. Все были одеты в зеленое и коричневое различных оттенков,
чтобы оставаться незамеченными на полях Итилиена. Зеленые перчатки
скрывали их руки, а лица их были скрыты капюшонами и вымазаны зеленым,
выделялись лишь пронзительные яркие глаза. Фродо сразу вспомнил о
Боромире, потому что эти люди походили на него ростом, фигурой, оружием и
манерой речи.
- Мы нашли совсем не то, что искали, - сказал один из них. - Но что
мы нашли?
- Не орков, - ответил другой, опуская рукоять меча, которую он
схватил, увидев блеск жала в руке Фродо.
- Эльфы? - с сомнением спросил третий.
- Нет! Не эльфы, - сказал четвертый, самый высокий и казавшийся среди
них главным. - Эльфы не ходят в Итилиен в наши дни. И эльфы кажутся
удивительно прекрасными, когда на них смотришь.
- А мы, значит, нет, так я вас понимаю, - сказал Сэм. - Сердечно
благодарю. А когда вы кончите обсуждать этот вопрос, то, может быть, вы
скажете, кто вы такие и почему мешаете отдыхать двум усталым путникам?
Высокий зеленый человек угрюмо рассмеялся.
- Я Фарамир, капитан Гондора, - сказал он. - А в этой земле не бывает
путников - только слуги Башни Тьмы или Белой Башни.
- Мы не те и не другие, - сказал Фродо. - Мы путники, что бы ни
утверждал капитан Фарамир.
- Тогда поторопитесь рассказать о себе и о своем деле, - сказал
Фарамир. - У нас есть дела и тут не место для разгадывания загадок или
переговоров. Давайте! Где ваш третий?
- Третий?
- Да, то крадущееся существо, что мы видели внизу с озера. Он
подозрительно выглядел. Я решил, что это какое-то порождение орков для
шпионажа. Он ускользнул от нас, как лиса.
- Не знаю, где он, - сказал Фродо. - Он лишь случайный попутчик,
встреченный на дороге, и я не отвечаю за него. Если вы встретите,
пожалейте его. Пошлите его ко мне. Это уродливое жалкое существо, но я
забочусь о нем. Что же касается нас, то мы хоббиты из Удела, что далеко на
северо-западе, за многими реками. Меня зовут Фродо, сын Дрого, а со мной
Сэмвайс, сын Хэмфеста, достойный хоббит у меня на службе. Мы пришли
издалека - из Раздола, или Имладриса, как называют его некоторые. - При
этих словах Фарамир насторожился и стал слушать внимательно. - Нас было
девятеро. Одного мы потеряли в Мории, с остальными расстались у Порт
Галена, над Рауросом. Среди них были Арагорн и Боромир, который говорил,
что пришел из Минас Тирита, города на юге.
- Боромир! - воскликнули все четверо.
- Боромир, сын повелителя Денетора? - переспросил Фарамир, и странное
суровое выражение появилось у него на лице. - Вы пришли с ним? Вот уж
действительно новость, если только это правда. Знаете ли маленькие
незнакомцы, что Боромир, сын Денетора, был высоким правителем Белой Башни
и нашим капитан-генералом. К несчастью мы потеряли его. Кто вы и что у вас
было общего с ним? Говорите быстрей: солнце заходит!
- Известны ли вам слова загадки, которые Боромир принес в Раздол? -
ответил Фродо.

Ищи меч, который сломан:
Он находится в Имладрисе.

- Слова нам действительно известны, - в изумлении произнес Фарамир. -
Это доказательство вашей правдивости.
- Арагорн, которого я упоминал, был владельцем сломанного меча, -
сказал Фродо. - А мы невысоклики, о которых дальше говорится в стихе.
- Понятно, - задумчиво сказал Фарамир. - А что такое проклятие
Исилдура?
- Пока неизвестно, - ответил Фродо. - Но, несомненно, со временем
станет ясно и это.
- Мы должны больше узнать об этом, - заметил Фарамир, - а так же о
том, что привело вас так далеко на юг в тень этого... - Он указал, но не
назвал имени. - Но не сейчас. У нас есть дело. Вы в опасности и сами
далеко не пройдете. Еще до конца дня здесь будет битва. Потом смерть или
быстрое отступление к Андуину. Я оставлю двоих охранять вас для вашего
блага и для моего. Мудрый человек не верит случайным встречам на дороге в
этой земле. Если я вернусь, я поговорю с вами подробнее.
- Прощайте! - сказал Фродо, низко кланяясь. - Думайте, что хотите, но
я друг всех врагов Врага. Мы пойдем с вами, если невысоклики смогут быть
полезными таким отважным и сильным людям, какими вы кажетесь, и если мое
дело позволит мне это. Пусть свет блестит на лезвиях ваших мечей.
- Невысоклики - вежливый народ, какими бы они ни были, - сказал
Фарамир. - Прощайте!
Хоббиты снова сели, но ничего не сказали друг другу о своих мыслях и
сомнениях. Поблизости от них, под пятнистой тенью темного лавра, стояли на
страже два человека. Они сняли свои маски, чтобы было прохладней: день
становился по-настоящему жарким, и Фродо увидел, что это красивые люди, с
бледной кожей, темными волосами, серыми глазами и печальными гордыми
лицами. Они негромко разговаривали друг с другом, вначале используя общий
язык, но старомодный, пришедший из прошлого, затем перешли на другой, свой
собственный. Но к своему удивлению, Фродо, вслушиваясь, понял, что это
эльфийский язык, может быть, немного измененный. Он посмотрел на них с
удивлением, так как теперь знал, что это дунаданы юга, люди, происходящие
по прямой линии от повелителей запада.
Через некоторое время он заговорил с ними; но они были неторопливы и
осторожны в ответах. Они назвали себя Маблунгом и Дамродом, солдатами
Гондора и следопытами Итилиена: они были потомками народа, жившего в
Итилиене до того, как эта местность была захвачена Врагом. Из таких людей
повелитель Денетор набирал свои передовые отряды, которые тайком
пересекали Андуин - как и где, они не сказали - и беспокоили орков и
других врагов, кишевших между Эфел Дуатом и рекой.
- Восточный берег Андуина примерно в десяти милях отсюда, - сказал
Маблунг, - и мы редко заходим так далеко. Но сейчас у нас особое дело: мы
должны подстеречь в засаде людей Харада. Будь они прокляты!
- Да, будь прокляты южане! - подхватил Дамрод. - Говорят в древности
существовали сношения между Гондором и королями Харада на далеком юге,
хотя никогда не было дружбы. В те дни наше влияние распространялось до
устья Андуина, и Умбар, ближайшее из южных государств, признавало нашу
власть. Но это все давно прошло. Уже много поколений не было никаких
связей между нами. Теперь - слишком поздно - узнали мы о том, что Враг
побывал на юге, и южане перешли на его сторону или вернулись к нему - они
всегда охотно исполняли его волю, как и многие другие на востоке. Я не
сомневаюсь теперь, что дни Гондора сочтены и стены Минас Тирита обречены,
так велика его сила и злоба.
- Но мы все же не будем сидеть сложа руки и не позволим ему делать
то, что он хочет, - сказал Маблунг. - Эти проклятые южане идут теперь по
древним дорогам на соединение с войсками Башни Тьмы. Да, по тем самым
дорогам, что созданы искусством Гондора. И мы узнали, что идут они
беззаботно, уверенные в силе своего хозяина, как будто сама тень его
холмов может защитить их. Мы хотим преподать им урок. Большие силы южан
движутся на север. Один из их отрядов, по нашим расчетам, должен пройти
через это углубление сегодня в полдень. Они не пройдут! Не пройдут до тех
пор, пока Фарамир остается капитаном. Он сейчас возглавляет все опасные
вылазки. Но жизнь его заколдована, или же судьба хранит его для другого
конца.
Этот разговор затих в напряженном молчании. Все казалось спокойным,
но настороженным. Сэм, скорчившись у края зарослей, выглянул наружу.
Своими острыми глазами хоббита он увидел множество людей. Они взбирались
на склон поодиночке или группами, прячась в тени или в зарослях,
переползая, едва видимые в своей коричневой и зеленой одежде на фоне травы
и ветвей. Все они были в капюшонах и масках, на руках их были перчатки,
все вооружены подобно Фарамиру и его товарищам. Вскоре они прошли и
исчезли. Солнце поднималось. Тени становились короче.
"Интересно, где этот ночной Горлум? - подумал Сэм, забираясь обратно
в глубокую заросль. - У него отличные шансы быть проткнутым в качестве
орка и поджаренным желтым лицом. Но, я думаю, он о себе позаботится".
Сэм лег рядом с Фродо и задремал.
Проснулся он от того, что ему послышался звук рога. Он сел. Был
полдень. Стражники напряженно застыли в тени деревьев. И неожиданно снова
послышался рог, громче и безошибочно. Звук доносился с вершины склона. Сэм
решил, что слышит также крики и дикие возгласы, но звуки эти были такие
слабые, как будто доносились из глубины большой пещеры. Потом звуки битвы
приблизились и раздавались над самой головой... Сэм ясно слышал звон стали
о сталь, удары меча о шлемы, глухой стук лезвий о щиты - кричали люди,
слышался громкий и ясный: "Гондор! Гондор!"
- Звучит так, будто сотня кузнецов разом ударила молотами, - сказал
Сэм, обращаясь к Фродо. - Они близко, и я хочу их видеть.
Шум становился громче.
- Они идут! - воскликнул Дамрод. - Смотрите! Некоторые южане
вырвались из ловушки, они бегут с дороги. Они бегут сюда! За ними наши
люди, впереди них капитан!
Сэм, желая увидеть как можно больше, встал и присоединился к
стражникам. Он взобрался на ствол одного из деревьев. И оттуда он увидел
смуглых людей в красном, бегущих вниз по склону, за ними гнались воины в
зеленом, настигая их и рубя на бегу. В воздухе свистели стрелы. Неожиданно
прямо с края их убежища упал человек, проламываясь сквозь заросли. Он упал
на папоротник в нескольких футах лицом вниз, в его шее над золотым
ожерельем торчала зеленая оперенная стрела. Его алая одежда была
разорвана, кольчуга из перекрывающих друг друга бронзовых колец измята и
изрублена, темные волосы залиты кровью. Коричневые руки все еще сжимали
рукоять сломанного меча.
Сэм впервые увидел сражение людей друг с другом, и оно ему не
понравилось. Он был рад, что не видит мертвого лица. Он подумал, как звали
того человека и откуда он; и был ли действительно злым или лишь угроза
заставила его уйти так далеко от дома. Все это быстро промелькнуло в мозгу
Сэма. Не успел Маблунг наклониться к упавшему телу, как раздался новый
шум. Громовые вопли и крики. Среди них Сэм различил резкий рев или трубный
звук. А потом глухой топот.
- Берегись! Берегись! - кричал Дамрод своему товарищу. - Да уведет
его прочь валар! Мумак! Мумак!
К своему изумлению и ужасу, Сэм увидел огромную фигуру, ломающую
деревья на своем пути вниз по склону. Он показался ему большим, как дом, и
больше дома - движущийся серый холм. Страх и удивление, может быть,
увеличили его в глазах хоббита, но мумак из Харада был действительно
огромным зверем, и подобных ему нет в странах Средиземья: его мощь и
размеры стали лишь легендой. Он двигался прямо на хоббитов и в мгновение
ока промелькнул мимо, пробежав лишь в нескольких ярдах он них, разбрасывая
землю из-под ног: толстые ноги, как стволы деревьев, огромные
парусообразные уши расставлены, длинный хобот поднят, как змея, готовый
схватить или ударить, маленькие красные глазки горели. Его изогнутые
рогоподобные клыки были в перевиты золотыми лентами и испачканы кровью. Он
топтал фигуры в красном и золотом, превращая их в кровавые лохмотья. На
его горбатой спине видны были остатки боевой башни, разбитой во время
дикого бегства по лесу. К его шее все еще отчаянно прижималась крошечная
фигура - фигура могучего воина, гиганта среди офертингов.
Огромный зверь громом в слепом гневе несся через лес и озеро. Стрелы
отлетали от его толстой кожи, не в силах ранить его. Люди разбегались
перед ним, но многих он догонял и швырял на землю. Вскоре он исчез из
виду, хотя долго еще слышался топот его ног. Что стало с ним, Сэм так
никогда и не узнал: убежал ли он в пустыню, где умер вдали от дома, упал
ли в какую-нибудь глубокую яму, или же бежал до тех пор, пока не упал в
великую реку, которая и поглотила его.
Сэм сделал глубокий вздох.
- Это был элефант! - сказал он. - Значит, элефанты существуют, и я
видел одного из них. Что за жизнь! Никто дома даже не поверит мне. Ну что
ж, если все кончено, я бы немного поспал.
- Спи, если можешь, - сказал Маблунг. - Но капитан вернется, если он
невредим; а как только он вернется, мы тут же уйдем. Как только известие о
нашем нападении достигнет ушей Врага, нас будут преследовать, а этого не
придется долго ждать.
- Идите спокойно, если вы должны идти! - сказал Сэм. - Незачем
тревожить мой сон. Я шел всю ночь.
Маблунг рассмеялся.
- Не думаю, чтобы капитан оставил вас здесь, мастер Сэмвайс, - сказал
он. - Но посмотрим.

Сэму показалось, что он спал лишь несколько минут, когда он,
проснувшись обнаружил, что день уже подходит к концу и что вернулся
Фарамир. Он привел с собой много людей; в сущности все выжившие после
набега собрались на склонах поблизости. Их было две-три сотни. Они сидели
широким полукругом, а между рогами этого полумесяца сидел на земле
Фарамир. Перед ним стоял Фродо. Все удивительно напоминало суд над
пленником.
Сэм выбрался из папоротника, но никто не обратил на него внимания, и
он пробрался к концу ряда людей, откуда мог все видеть и слышать. Он
внимательно слушал и смотрел, готовый прийти на помощь, если понадобится.
Он видел лицо Фарамира, на котором не было маски: оно было строгим и
властным, а взгляд был пронзительным и твердым. Сомнение было в его серых
глазах, которые не отрывались от Фродо.
Скоро Сэм понял, что капитан не удовлетворен ответами Фродо в
нескольких пунктах: какую роль он играл в товариществе, вышедшем из
раздола; почему он оставил Боромира; куда он идет сейчас. Особенно часто
он возвращался к проклятию Исилдура. Он явно понял, что Фродо скрывает от
него какое-то дело чрезвычайной важности.
- Но именно приход невысоклика может разбудить проклятие Исилдура, во
всяком случае так можно понять загадку, - настаивал он. - Если вы и есть
тот самый невысоклик, о котором идет речь, вы должны были принести с собой
эту вещь, чем бы она не была, на совет, о котором вы говорили, и Боромир
видел ее. Будете ли вы отрицать это?
Фродо не ответил.
- Вот! - воскликнул Фарамир. - Я хочу больше узнать от вас об этом.
Все, что касается Боромира, касается и меня. Стрела орка убила Исилдура,
как говорится в старых преданиях. Но орочьих стрел множество, и вид одной
из них не был бы принят Боромиром за знак судьбы. Сохранили ли вы эту
вещь? Она спрятана, говорите вы; но не вы ли выбраны скрывать ее?
- Я не должен был скрывать ее, - ответил Фродо. - Она не принадлежит
мне. Она не принадлежит никому из смертных - великих или малых; хотя если
бы кто-то предъявил на нее претензии, то это мог бы быть только Арагорн,
которого я упоминал, предводитель нашего товарищества от Мории до Рауроса.
- А почему не Боромир, принц города, что основан сыновьями Элендила?
- Потому что Арагорн происходит по прямой лини, от отца к отцу, от
Исилдура, сына самого Элендила. И меч, которым он владеет, это меч
Элендила.
Ропот изумления пробежал по кольцу людей. Некоторые громко
воскликнули:
- Меч Элендила! Меч Элендила идет в Минас Тирит! Великие новости!
Но лицо Фарамира оставалось неподвижным.
- Может быть, - сказал он. - Но такое важное утверждение должно быть
обоснованно, и даже если бы Арагорн пришел в Минас Тирит, ему пришлось бы
предъявить несомненные доказательства. Но когда я выступил шесть дней
назад, он все еще не пришел, и никто из вашего товарищества не пришел.
- Боромир был удовлетворен этим утверждением, - заметил Фродо. - Если
бы Боромир был здесь, он ответил бы на все ваши вопросы. И поскольку он
тоже был у рауроса много дней назад и собирался идти прямо в ваш город, вы
скоро узнаете там ответы на ваши вопросы, когда вернетесь. И моя роль в
товариществе ему известна, так же как и остальным, потому что она была мне
указана самим Элрондом в Имладрисе перед всем Советом. По этому делу я и
пришел в эту страну, но я не имею права говорить о нем никому, кроме
членов нашего товарищества. Те, кто объявляет себя противником Врага,
хорошо поступят, если не будут мне препятствовать.
Фродо говорил гордо, что бы он ни чувствовал, и Сэм одобрял это. Но
Фарамир не был удовлетворен.
- Так! - сказал он. - Вы предлагаете мне заняться собственными делами
и идти домой, оставив вас здесь. Боромир все расскажет, когда вернется,
говорите вы! Вы друг Боромира?
Перед Фродо ярко встала картина нападения на него Боромира, и он
заколебался. А глаза Фарамира неотрывно смотрели за ним.
- Боромир был доблестным членом нашего товарищества, - сказал наконец
Фродо. - Да, я был его другом.
Фарамир угрюмо улыбнулся.
- Тогда вы должны опечалиться, узнав, что Боромир мертв.
- Я действительно опечалился бы, - сказал Фродо. Но уловив взгляд
Фарамира, запнулся. - Мертв? - спросил он. - Вы хотите сказать, что он
умер и вы знаете об этом? Вы хотите поймать меня на слове? Или хотите
поймать меня в ловушку вашей ложью?
- Я не стал бы при помощи лжи ловить в ловушку даже орка, - возразил
Фарамир.
- Как же он умер и откуда вы знаете об этом? Вы ведь сказали, что до
вашего ухода никто из нашего товарищества не приходил в ваш город.
- Что касается его смерти, то я надеялся, что его товарищ и спутник
расскажет мне, как это произошло.
- Но он был жив и силен, когда мы расстались. И он жив и сейчас.
Хотя, конечно же, в мире много опасностей.
- Верно, много, - согласился Фарамир, - и предательство - не
последняя из них.
Сэм чувствовал все большее нетерпение и гнев во время этого
разговора. Последние слова он уже не мог вынести и, ворвавшись в середину
круга, подбежал к хозяину.
- Прошу прощения, мастер Фродо, - сказал он, - но это зашло слишком
далеко. Он не имеет права так разговаривать с вами. После всего, что вы
перенесли, ради всех в мире, в том числе и ради него и этих больших людей.
- Послушайте, капитан! - он стоял перед Фарамиром, широко расставив
ноги, уперев руки в бока и придав лицу выражение, с которым он
разговаривал с наглыми юными хоббитами, осмелившимися попросить разрешения
прийти в его сад. На лицах сидевших людей появились улыбки: для них
необычно было видеть своего капитана, сидящего на земле лицом к лицу с
разгневанным молодым хоббитом. - Послушайте! - повторил Сэм. - Чего вы
добиваетесь? Давайте доберемся до сути дела раньше, чем сюда соберутся все
орки Мордора. Если вы думаете, что мой хозяин убил Боромира, а потом
убежал, то вы сошли с ума. Но так и говорите, и покончим с этим! И мы
хотим знать, что вы собираетесь делать с нами. Но как жаль, что народ,
борющийся с Врагом, не позволяет бороться другим по-своему этим своим
вмешательством. Враг был бы очень доволен, если бы увидел вас сейчас. Он
бы решил, что у него появился новый друг.
- Терпение! - воскликнул Фарамир без гнева. - Не вступайте в разговор
раньше своего хозяина, у которого мозгов побольше, чем у вас. Я не
нуждаюсь в поучениях. Даже в таком положении я могу истратить немного
времени, чтобы справедливо решить дело. Если бы я торопился, как вы, я
давно приказал бы убить вас. Потому что мне приказано убивать всех, кого я
встречу в этой земле и у кого не будет разрешения повелителя Гондора. Но я
не убиваю ни людей, ни зверей без крайней необходимости, а когда
приходится это делать, не радуюсь. И я не разговариваю без дела. Поэтому
успокойтесь. Садитесь рядом с хозяином и молчите!
Сэм тяжело сел с покрасневшим лицом. А Фарамир снова повернулся к
Фродо.
- Вы спросили, откуда я знаю, что сын Денетора мертв. Известия о
смерти имеют много крыльев. Ночь приносит новости родственникам, как
говорят у нас. Боромир же был моим братом.
Тень печали легла на его лицо:
- Помните ли вы нечто особое, что было у Боромира среди его
снаряжения?
Фродо немного подумал, опасаясь попасть в ловушку и гадая, чем же
может кончиться этот разговор. Он едва спас Кольцо от жестких рук
Боромира, и как сделать это теперь среди стольких людей, воинственных и
сильных, он не знал. Но в глубине сердца он чувствовал, что Фарамир, хоть
и очень похожий на брата, был менее самоуверенным и в то же время более
сдержанным и мудрым.
- Я помню, что у Боромира был рог, - ответил он наконец.
- Вы помните правильно. Похоже, что вы действительно видели его, -
сказал Фарамир. - Тогда мысленно вы можете представить его себе - большой
рог дикого быка с востока, украшенный серебром и исписанный древними
рунами. Много поколений этим рогом владеет старший сын в моей семье.
Говорят, что когда в него в беде затрубят в пределах Гондора, в его старых
границах, звук рога не останется незамеченным.
За пять дней до начала этого похода или одиннадцать дней тому назад,
примерно в этот же час дня, я услышал звук рога Боромира; он донесся с
севера, но звучал очень глухо, как будто эхом в моем мозгу. Мы, мой отец и
я, сочли это дурным предзнаменованием, потому что со времени ухода
Боромира мы не имели от него никаких известий, и ни один наблюдатель на
границах не сообщал о его возвращении. А на третью ночь после этого мне на
долю выпало быть свидетелем другого, еще более странного явления.
Я сидел ночью у вод Андуина в серой тьме под бледной молодой луной,
следя за вечно движущимся потоком; печально шуршали камыши. Мы всегда
следим за берегом у Осгилиата: их частично удерживают наши враги и часто
нападают оттуда на нас. Но в эту ночь все спало. И вот я увидел - или мне
показалось, что я вижу, - лодку, плывущую по воде, сверкающей и серой,
маленькую лодку необычного вида с высокой кормой. В лодке никого не было.
Благоговейный страх охватил меня. Но я встал и подошел к берегу и
вошел в воду, меня что-то притягивало к лодке. Лодка повернула ко мне и
проплыла мимо в пределах досягаемости, но я не осмеливался притронуться к
ней. Она глубоко сидела в воде, как будто была тяжело нагружена; мне
казалось, что она вся наполнена чистой водой, от которой исходило сияние;
погруженный в эту воду, лежал спящий воин.
На коленях у него лежал сломанный меч... Я видел на войне множество
ран. Это был Боромир, мой брат... Мертвый. Я узнал его одежду, его меч,
его любимое лицо. Я не видел лишь одной вещи: его рога. А вот одну вещь я
не знал: прекрасный пояс из нерасплетенных золотых листьев вокруг его
талии.
- Боромир! - воскликнул я. - Где твой любимый рог? Куда ты, Боромир?
Но он уже ушел. Лодка повернула в течение и уплыла, сверкая, в ночь.
Это было похоже на сон, но не было сном, потому что не было пробуждения. И
я не сомневаюсь, что он мертв и что это он проплыл мимо меня по реке к
морю.
- Увы! - сказал Фродо. - Это был действительно Боромир. Золотой пояс
подарен ему в лориене госпожой Галадриэль. Она же дала нам эту серую
эльфийскую одежду, которую вы на нас видите. Эта брошь той же работы.
Он коснулся серебряного листа, скрепляющего его воротник у шеи.
Фарамир внимательно осмотрел брошь.
- Она прекрасна, - сказал он. - Да, это та же работа. Значит, вы
проходили через лориен? Лаурелиндоренан называли эту землю в старину, но
уже давно люди ничего о ней не знают, - добавил он негромко, с удивлением
взглянув на Фродо. - Теперь я понимаю, что в вас показалось мне странным.
Не расскажете ли мне больше об этом? Смерть Боромира - горе, неутешительно
думать, что он погиб на родной земле.
- Я не могу сказать больше того, что уже сказал, - ответил Фродо. -
Хотя ваш рассказ вызывает во мне дурные предчувствия. Я думаю, что это
было лишь видение, злое наваждение. Может быть, какая-нибудь уловка Врага.
Я видел лица прекрасных воинов из страны, спящих под водой в мертвых
болотах. Это, наверное, грязное дело Врага.
- Нет, это не так, - возразил Фарамир. - Его работа наполняет сердце
отвращением; но мое сердце было полно горя и жалости.
- Но как это могло случиться на самом деле? - спросил Фродо. - Ни
одна лодка не может преодолеть пороги после тол брандира; а Боромир
предполагал вернуться домой через энтвош и поля Рохана. Как же лодка могла
преодолеть пенные пороги и не утонуть в омутах, хотя и с грузом?
- Не знаю, - сказал Фарамир. - Но откуда эта лодка?
- Из лориена, - ответил Фродо. - В трех таких лодках мы спустились по
Андуину до порогов. Они тоже эльфийской работы.
- Вы прошли через скрытую землю, но так и не осознали, похоже, ее
могущества. Тот, кто имел дело с хозяйкой магии, живущей в золотом лесу
должен ожидать удивительных происшествий на своем пути. Опасно для
смертных проходить через эту землю, и мало кто из бывших там в старину
оставался неизменным.
Боромир, о Боромир! - воскликнул он. - Ну что сказал она тебе,
госпожа, которая бессмертна? Что она увидела? Что проснулось тогда в твоем
сердце? Зачем пошел ты в Лаурелиндоренан, а не воспользовался обычной
дорогой и прискакал домой утром на лошади Рохана?
Затем, снова повернувшись к Фродо, он заговорил спокойным голосом:
- Я думаю, Фродо, сын Дрого, вы можете ответить на некоторые из этих
вопросов. Не здесь и не сейчас. А для того, чтобы вы не считали мое
видение ложным, я расскажу еще вот что. Рог Боромира на самом деле
вернулся. Рог вернулся, но он разбит надвое, как от удара меча или топора.
И обломки по отдельности прибило к берегу: и один был найден в камышах,
где скрывались стражники Гондора, на северной границе и ниже впадения
энтвоша. Другой был выловлен во время разлива реки.
И теперь рог старшего сына лежит двумя обломками на коленях Денетора,
сидящего в своем высоком кресле в ожидании новостей. И вы ничего не можете
рассказать мне о том, как был разбит этот рог?
- Нет, я не знаю об этом, - сказал Фродо. - Но день, в который вы
слышали этот рог, если ваши подсчеты верны, был днем нашего расставания,
когда я и мой слуга оставили товарищество. И теперь ваш рассказ наполняет
меня ужасом. Ибо, если Боромир оказался в опасности и был убит, я боюсь,
что и все остальные мои товарищи тоже погибли. А они были моими
родственниками и друзьями.
Не отбросите ли вы ваши сомнения ко мне и не позволите ли мне идти? Я
устал, полон печали и страха. Но я должен выполнить или попытаться
выполнить свой долг до того, как буду убит. И если мы, двое невысокликов,
и остались из всего товарищества, нам тем более нужно торопиться.
Возвращайтесь, Фарамир, доблестный капитан Гондора, и защищайте свой
город, пока можете, и позвольте мне идти навстречу своей судьбе.
- Для меня наш разговор не утешителен, - сказал Фарамир, - но вы
восприняли его более печально, чем следовало. Если только не появились
жители Лориена, кто нарядил Боромира для погребения? Не орки и не слуги
безымянного. Я думаю, кто-то из членов вашего товарищества еще жив.
Но что бы не произошло на северных берегах, в вас, Фродо, я не
сомневаюсь больше. Если в эти трудные дни я научился судить о людях по их
словам и лицам, думаю, что смогу судить и о невысокликах. Хотя, - тут он
улыбнулся, - что-то есть в вас странное, Фродо, что-то эльфийское, может
быть. Но у нас больше общего, чем я думал вначале. Я должен был бы отвести
вас в Минас Тирит, чтобы вы отвечали перед лицом Денетора: иначе я могу
принести беду собственному городу. Но я не стану принимать торопливого
решения. Однако отсюда мы должны уходить немедленно.
Он вскочил на ноги и отдал несколько приказов. Немедленно люди,
собравшиеся вокруг него, разбились на несколько групп и разошлись в разные
стороны, быстро исчезнув среди деревьев и скал. Скоро с хоббитами остались
лишь Маблунг и Дамрод.
- Вы, Фродо и Сэмвайс, пойдете со мной и с моими воинами, - сказал
Фарамир. - Вы не можете идти одни по южной дороге, если такова ваша цель.
Теперь в ближайшие дни она опасна, и за ней будут тщательно следить после
нашего набега. И к тому же вы не уйдете сегодня далеко: вы устали. И мы
тоже. Мы отправляемся в тайное убежище менее чем в десяти милях отсюда.
Орки и шпионы Врага еще не обнаружили его, а даже если обнаружат, мы можем
удержать его против целой армии. Там мы сможем отдохнуть, и вы с нами.
Утром я приму решение, как поступить с вами.
Фродо ничего не оставалось делать, как выполнить эту просьбу или
приказ. Это казалось наиболее разумным, особенно теперь, когда нападение
людей Гондора сделало дальнейшее путешествие по Итилиену еще более
опасным.
Они выступили немедленно: Маблунг с Дамродом немного впереди, а
Фарамир с Фродо и Сэмом сзади. Обогнув тот край озера, где ранее хоббиты
мылись, они пересекли ручей, поднялись по длинному отлогому склону и
оказались в зеленой лесистой местности, тянувшейся вниз по течению и на
запад. Идя так быстро, как только могли хоббиты, они разговаривали
приглушенными голосами.
- Я прервал наш разговор не только потому, что время не ждет, -
сказал Фарамир, - как напомнил мне мастер Сэмвайс, но также и потому, что
мы подошли к вопросу, который лучше не обсуждать открыто в присутствии
многих людей. Именно поэтому я прервал разговор о проклятии Исилдура и
перевел его на брата. Вы не были вполне откровенны со мной, Фродо.
- Я не лгал и сказал всю правду, которую мог, - ответил Фродо.
- Я не порицаю вас, - сказал Фарамир. - И вы в трудном положении
держались искусно и мудро, как мне кажется. Но я узнал из ваших слов или
догадался о большем, чем вы сказали. Вы не были друзьями с Боромиром. У
вас, да и у мастера Сэмвайса, я думаю, были какие-то огорчения. Я горячо
любил своего брата и охотно отомстил бы за его смерть, но я хорошо знал
его. Проклятие Исилдура - я догадываюсь, что проклятие Исилдура легло
между вами вызвало раздор в вашем товариществе. Очевидно, это какое-то
могущественное наследство, а такие вещи не приносят мир. Разве я не близок
к истине?
- Близки, - ответил Фродо, - но не совсем. В нашем товариществе не
было раздора, хотя и были сомнения - сомнения о том, каким путем идти
дальше после Эмин Муила. Но древние сказания учат нас, что опасно говорить
о таких вещах, как... Наследство.
- Так я и думал: ваши беспокойства были связаны с одним Боромиром. Он
хотел доставить эту вещь в Минас Тирит. Увы! Какая злая судьба запечатала
уста вам, который последним видел его, и скрыла от меня то, что я жажду
знать: что было в мыслях его и в сердце в последние часы. Допустил ли он
ошибку или нет, в одном я уверен: он умер хорошо, защищая доброе дело.
Лицо у него было прекрасней, чем в жизни.
Но, Фродо, я очень настойчиво расспрашивал вас о проклятии Исилдура.
Простите меня! Это было неразумно в таком месте и в такое время. Я не
подумал. У нас была жестокая битва, и она еще заполняла мои мысли. Но уже
когда я говорил с вами, я начал задумываться и поэтому сознательно увел
разговор в сторону. Вы должны знать, что среди правителей города
сохраняются некоторые старинные предания, которые другим неизвестны. Мы,
наш дом, не происходим по прямой линии от Элендила, хотя в нас и есть
кровь Нуменора. Но мы происходим от Мардила, королевского наместника,
который правил страной, когда король отправлялся на войну. Королем был
Ернур, последний и бездетный представитель линии Анариона, и он не
вернулся. И с тех пор городом правит наместник, хотя сменилось уже много
поколений.
И я вспомнил, что когда мы с Боромиром мальчиками узнали правду о
своих отцах и истории города, его всегда раздражало, что его отец не
король. "Сколько столетий нужно, чтобы наместник стал королем, если король
не возвращается?" - спрашивал он. "... Вероятно, меньше лет в других
местах с меньшей верностью, - отвечал мой отец. - А в Гондоре недостаточно
будет и десяти тысяч лет". Увы! Бедный Боромир. Разве это не говорит вам
кое-что о нем?
- Говорит, - сказал Фродо. - Но он всегда относился к Арагорну с
уважением.
- Не сомневаюсь в этом, - сказал Фарамир. - Если он поверил в
утверждение Арагорна, как вы говорите, он глубоко уважал бы его. Но ведь
крайний случай еще не настал. Они не достигли еще Минас Тирита и не стали
соперниками в войне.
Но я отклоняюсь. Мы в доме Денетора знаем много преданий, и еще
больше скрывается в наших сокровищницах: книги, свитки древнего
пергамента, надписи на камне, на золотых и серебряных листах. И многие
надписи сделаны неизвестными письменами, и читать их невозможно. Многие
свитки никогда не разворачивались. Я немного могу читать их, потому что
учился... Именно эти записи привели к нам серого пилигрима. Впервые я
увидел его, когда был еще ребенком, и с тех пор он два или три раза был у
нас.
- Серый пилигрим? - переспросил Фродо. - У него было имя?
- Мы называли его Митрандиром, на манер эльфов, - сказал Фарамир, - и
он был удовлетворен этим. - "У меня много имен в разных странах, - говорил
он. - Митрандиром я зовусь среди эльфов, Таркуном - среди гномов; на
западе, в дни моей юности, теперь забытые, я назывался Олорином, на юге
меня хорошо помнят, как Инкануса, на север - Гэндальфом, а на востоке я не
бываю".
- Гэндальф! - воскликнул Фродо. - Я так и думал, что это он. Гэндальф
Серый, лучший из советчиков. Вождь нашего товарищества. Он погиб в Мории.
- Митрандир погиб! - сказал Фарамир. - Злая судьба, кажется,
преследует ваше товарищество. Трудно поверить, что обладатель такой
великой мудрости и могущества - много удивительных дел совершил он меж
нами - погиб. Вы уверены в том, что он действительно погиб, а не ушел от
вас куда-нибудь?
- Увы, да! - сказал Фродо. - Я видел, как он упал в бездну.
- Я чувствую здесь ужасный рассказ, - сказал Фарамир, - и, может, вы
поведаете мне его вечером. Этот Митрандир был, как я теперь догадываюсь,
не просто знатоком древних легенд; он был могучим двигателем деяний,
свершающихся в наши дни. Если бы он был среди нас, он смог бы нам
объяснить слова из нашего сна, и нам не нужно было бы посылать вестника.
Но, может, он не смог бы сделать это, и судьба Боромира была
предначертана. Митрандир никогда не говорил нам о том, что будет, и не
открывал свои цели. Он получил разрешение Денетора - как, я не знаю, -
искать тайны в нашей сокровищнице, и я немного узнал от него когда он
склонен был учить меня (это случалось так редко). Он разыскивал сведения и
расспрашивал обо всем, что касалось великой битвы у Дагорлада при
основании Гондора, когда был свергнут он, тот, кого мы не называем по
имени. И он особенно интересовался Исилдуром, хотя о нем мы меньше могли
рассказать: никто из нас не знал ничего определенного о его конце.
Голос Фарамира перешел в шепот:
- Но я узнал кое-что, и с тех пор хранил эту тайну в моем сердце:
Исилдур снял что-то с руки неназываемого и ушел из Гондора, а после этого
его не видел никто из смертных. Именно это что-то и интересовало Гэндальфа
больше всего. Но, казалось, эта история касается лишь любителей древних
преданий. Потом, когда мы обсуждали значение загадочных слов из нашего
сна, впервые я подумал: может быть, проклятие Исилдура и есть та самая
вещь. Ибо Исилдур попал в засаду и был убит орочьей стрелой, в
соответствии с единственной известной нам легендой, а Митрандир никогда не
рассказывал мне больше.
Я не могу догадаться, что это была за вещь: вероятно, наследие
великой власти и опасности. Страшное оружие, может быть, изобретенное
Повелителем Тьмы. Если эта вещь дает преимущества в битве, я легко могу
поверить, что Боромир, гордый и бесстрашны, часто безрассудный, всегда
стремящийся к победе Минас Тирита (и тем самым к собственной славе), мог
пожелать для себя эту вещь, мог быть искушен ею. Какая жалость, что именно
он отправился с таким поручением! Я был бы избран для этого отцом и
старейшинами, но он выступил вперед и заявил, что как старший и более
твердый, берет это дело на себя.
Но не бойтесь больше! Я не взял бы эту вещь, даже если бы она лежала
на дороге. Даже если бы Минас Тирит лежал в руинах, я не взял бы оружие
Повелителя Тьмы для его спасения. Нет, я не хочу такого триумфа, Фродо,
сын дрого.
- Этого не хотел совет, - заметил Фродо. - Не хочу и я. Я вообще не
хотел иметь дело с такими вещами.
- Что касается меня, - продолжал Фарамир далее, - я хотел бы увидеть
белое дерево в цвету во дворе королей, и возвращение серебряной короны, и
Минас Тирит в мире - Минас анор старины, полный света, высокий и
прекрасный, прекрасный как королева меж других королев: не как госпожа
среди множества рабов, нет, даже не как добрая хозяйка добровольных рабов.
Война должна существовать, поскольку мы должны защищать свои жизни против
разрушителя, который стремится поглотить все; я не люблю яркий меч за его
остроту, стрелу - за ее быстроту, а воина - за его славу. Я люблю лишь то,
что они защищают: город людей Нуменора, его древность, его воспоминания и
его красоту и мудрость.
Поэтому не бойтесь больше. Я не прошу вас рассказывать мне о чем-то.
Я даже не прошу сказать, близок ли я в своих догадках к истине. Но если вы
поверите мне, то я, может быть, сумею дать вам совет и даже помочь вам.
Фродо не отвечал. Он боролся со своим желанием помощи и совета, со
стремлением рассказать этому справедливому молодому человеку, чьи слова
казались такими мудрыми и прекрасными, рассказать все, что было в его
мозгу. Но что-то удерживало его. На сердце у него было тяжело от страха и
печали: если он и Сэм остались одни, что казалось вероятным, из девяти
путников, значит, он один отвечает за сохранность тайны их дела. Лучше
незаслуженное недоверие, чем торопливые слова. И воспоминание о Боромире,
об опасной перемене, вызванной в нем искушением Кольца, было живо в его
мозгу, когда он смотрел на Фарамира и слушал его голос: они были не похожи
друг на друга и в то же время так похожи.
Некоторое время они шли в молчании, проходя, как серые и зеленые
тени, под старыми деревьями, ноги их не производили шума; над ними пели
птицы, солнце отражалось в полированной поверхности темных листьев
вечнозеленых лесов Итилиена.
Сэм не принимал участия в разговоре, хотя слушал внимательно; в то же
время его острые хоббичьи уши вслушивались во все негромкие звуки лесистой
местности вокруг них. Он заметил, что во всем разговоре ни разу не
возникло имя голлума. Он был рад этому, хотя чувствовал, что не следует
надеяться на то, что он никогда не услышит его снова. Вскоре он убедился в
том, что хотя они шли одни, вокруг них передвигалось множество людей, не
только Дамрод и Маблунг, шедшие впереди них на расстоянии полета стрелы,
но и другие люди со всех сторон; все они скрытно пробирались к какому-то
тайному месту.
Однажды, неожиданно оглянувшись, как бы почувствовав чей-то взгляд,
Сэм подумал, что уловил перемещение маленькой темной фигурки, скользнувшей
за дерево. Он открыл рот, чтобы заговорить, и закрыл его снова. "Я в этом
не уверен, - сказал он себе, - почему же я должен напоминать о старом
негодяе, если они предпочитают забыть о нем? Я и сам хочу забыть о нем!"
Так они шли, пока деревья не стали реже и местность начала круто
спускаться. Тогда они снова повернули, на этот раз направо, и вскоре
подошли к небольшой речке - это был тот же ручей, что вытекал из круглого
озера, но теперь он так быстро прыгал с камня на камень по уступам своего
русла, затененного ветвями падуба и бука. На западе внизу в дымке
виднелись низины и широкие луга, а дальше широкий Андуин отражал заходящее
солнце.
- Увы! Здесь я должен поступить с вами невежливо, - сказал Фарамир. -
Надеюсь, вы простите того, кто вынужден быть невежливым, иначе вас
пришлось бы убить. По строжайшему приказу никто, кроме наших воинов, не
должен видеть тропу, по которой мы пойдем. Я должен завязать вам глаза.
- Как хотите, - ответил Фродо. - Даже эльфы поступают также при
необходимости, и мы с завязанными глазами пересекли границу прекрасного
Лориена. Гном Гимли был этим недоволен, но хоббиты отнеслись спокойно.
- Место, куда я вас отведу, не так прекрасно, - сказал Фарамир. - Но
я рад, что вы добровольно позволите завязать вам глаза и нам не нужно
будет применять силу.
Он тихонько позвал, и немедленно из-за дерева показались Маблунг и
Дамрод.
- Завяжите глаза нашим гостям, - сказал Фарамир. - Тщательно, но так,
чтобы не причинять им неудобства. Не завязывайте им руки. Они дают слово,
что не попытаются увидеть что-нибудь. Я мог бы поверить им и не завязывать
глаза - они могут пообещать идти с закрытыми глазами - но если он
споткнуться, у них могут непроизвольно открыться глаза. Ведите их так,
чтобы они не спотыкались.
Охранники зелеными шарфами завязали хоббитам глаза и надвинули
капюшоны чуть ли не до рта: потом взяли каждого за руки и быстро повели
вперед. Все, что узнали Сэм и Фродо об этой последней мили их пути, было
лишь догадками. Через некоторое время они почувствовали, что тропа круто
спускается; вскоре она стала такой узкой, что они шли цепочкой, задевая за
каменные стены с обеих сторон; охранники шли сзади и направляли их
движения, положив руки им на плечи. Иногда тропа немного поднималась и
становилась неровной, потом продолжала спускаться. Шум воды все время
раздавался справа от них и становился все громче. Наконец они
остановились. Маблунг и Дамрод быстро обернули хоббитов несколько раз, и
они совершенно утратили представление о направлении. Они еще немного
поднялись наверх: здесь стало холоднее, и шум воды немного ослабел. Потом
их подняли и понесли вниз по длинной лестнице со множеством ступеней и
несколькими поворотами. Неожиданно они снова услышали шум воды, на этот
раз громкий, булькающий и журчащий. Он доносился отовсюду, и они
почувствовали на щеках и руках брызги. Их снова поставили на ноги.
Несколько мгновений они стояли, полуиспуганные, с завязанными глазами, не
зная, где они; никто не произнес ни слова.
Наконец поблизости раздался голос Фарамира:
- Развяжите им глаза!
Капюшоны с них сдернули, шарфы сняли, и хоббиты, мигая, осмотрелись.
Они стояли на влажной поверхности полированного камня перед грубо
высеченными воротами в скале, открывавшимися в темное пространство. Перед
ними висела тонкая водяная занавеска, так близко, что Фродо мог коснуться
ее рукой. Она смотрела на запад. За ней было видно садящееся солнце и его
красный цвет преломлялся на множество разноцветных лучей в воде. Они как
будто стояли перед окном башни, занавешенным нитями жемчуга, серебра,
золота, рубина, сапфира и аметиста, горевшими негасимым огнем.
- Наконец-то мы сможем вознаградить вас за терпение, - сказал
Фарамир. - Это окно солнечного заката, Хеннет Аннун, прекраснейший из всех
водопадов Итилиена, земли множества водопадов. Мало кто из чужеземцев
видел его. Но зал за ним не соответствует окну по красоте. Войдите и
увидите!

Проснувшись, Фродо увидел наклонившегося над собой Фарамира. На
мгновение в нем ожил старый страх, и он отшатнулся.
- Бояться нечего, - успокоил Фарамир.
- Уже утро? - спросил Фродо, зевая.
- Еще нет, но ночь подходит к концу, и полная луна садится. Не
пройдете ли вы со мной? Есть дело, в котором мне нужен ваш совет. Мне жаль
будить вас, но вам нужно идти.
- Иду, - сказал Фродо, вставая и немного дрожа после теплого одеяла и
шкур. В пещере казалось холодно. В тишине громко звучала падающая вода.
Фродо надел плащ и пошел за Фарамиром.
Сэм, неожиданно проснувшись от какого-то инстинкта бдительности,
обнаружил, что постель хозяина пуста, и вскочил на ноги. Потом увидел в
просвете, теперь полном бледного света, две темные фигуры: Фродо и
человек. Он заторопился за ними мимо рядов людей, спящих на матрацах вдоль
стен. Выйдя из пещеры, он увидел, что занавес вновь стал переплетением
нитей золота, серебра и жемчуга - это в нем отражался молочный лунный
свет. Но он не остановился в восхищении. Отвернувшись, он прошел вслед за
своим хозяином в небольшую щель.
Вначале они шли по длинному темному проходу, потом поднялись по
влажным ступеням и оказались на маленькой площадке, высеченной в камне.
Над ними сквозь глубокое ущелье виднелось бледное небо. С площадки вели
две лестницы: одна вверх, другая налево. По этой другой лестнице они и
пошли. Она извивалась, как винтовая лестница в башне.
Наконец они вышли из каменной тьмы и огляделись. Они находились на
широкой и плоской скале без перил или парапета. И справа от них на восток
падал водопад, прыгая по множеству террас и затем заполняя пробитый в
камне канал темной пенистой водой. Канал проходил у их ног и слева
обрывался вниз. Здесь стоял у края камня человек. Он молча смотрел вниз.
Фродо посмотрел на текущую и прыгающую вниз воду. Потом поднял
голову. Мир был тих и спокоен, как всегда перед наступлением рассвета.
Далеко на западе, круглая и белая, заходила луна. Бледный туман светился в
глубокой долине внизу: широкая пропасть белой пены, над которой катились
холодные ночные волны Андуина. За ними возвышалась чернота, и в ней
сверкали кое-где холодные, острые, отдаленные, белые, зубы призрака, пики
Эред Нимраса, белых гор королевства Гондор, увенчанные вечными снегами.
Некоторое время Фродо стоял на высоком камне, дрожа от ночной
прохлады и глядя, где в этой ночной обширности теперь Бродят или спят его
старые товарищи. А, может, они мертвыми лежат в тумане? Зачем привели его
сюда, вырвали из забвения сна?
Сэм тоже хотел получить ответ на этот вопрос и не смог удержаться от
бурчания, с надеждой, что его услышит только хозяин.
- Прекрасный вид, мастер Фродо, несомненно, но примораживает до
сердца, не упоминая уже костей. И зачем все это?
Но Фарамир услышал его.
- Луна заходит над Гондором. Прекрасный Итил, уходя из Средиземья,
глядит на белые локоны Миндолуина. Это зрелище стоит небольшой дрожи. Но я
не для этого привел вас сюда - кстати, мастер Сэмвайс, вам вовсе не
обязательно было идти сюда, вы сами наказали себя своей бдительностью. Но
смотрите!
Он подошел к молчаливому человеку на краю обрыва, и Фродо последовал
за ним. Сэм отшатнулся. Он чувствовал себя неуверенно на этой высокой
влажной платформе... Фарамир и Фродо посмотрели вниз. Далеко внизу они
увидели белую воду, вливающуюся в глубокий овальный бассейн в скалах,
откуда они находили выход через узкий проход и в брызгах, пене, с шумом
вырывались оттуда на более ровное место. Лунный свет все еще достигал
основания водопада и отражался в воде бассейна. Неожиданно Фродо заметил
маленькое черное существо на ближайшем берегу, но пока он смотрел,
существо нырнуло и исчезло перед пеной водопада, разрезав черную
поверхность воды без малейших брызг, как стрела или камень, брошенный
ребром.
Фарамир повернулся к стоявшему рядом человеку.
- Ну, Анборн, что ты теперь скажешь? Белка и зимородок? Есть ли
черные зимородки в реках Чернолесья?
- Это не птица, - ответил Анборн. - У него четыре конечности, и
ныряет он, как человек, очень хорошо владеет он этим искусством. Чего он
хочет? Ищет вход вверх за занавес, к нашему убежищу? Похоже, что мы
обнаружены. У меня с собой лук, и поблизости я разместил еще лучников,
таких же метких стрелков, как и я. Мы ждем только вашей команды, капитан.
- Должны ли мы стрелять? - спросил Фарамир, быстро поворачиваясь к
Фродо.
Фродо вначале не ответил ничего. Затем сказал:
- Нет! Я прошу вас не стрелять.
Если бы Сэм осмелился, он сказал бы Фарамиру "да", быстрее и громче.
Он не видел ничего, но из их слов догадался, на кого они смотрят.
- Значит, вы знаете, кто это? - спросил Фарамир. - Ну, а теперь
объясните, почему мы не должны стрелять. Во всех наших разговорах вы ни
разу не упоминали своего спутника, а я пока оставлял это без внимания.
Можно было подождать, пока его не поймают и не приведут ко мне. Я послал
лучших своих охотников на поиски, но он ускользнул от них. Его никто не
видел, кроме Анборна - вчера, в сумерках. Но теперь он совершил большую
ошибку - осмелился явиться в Хеннет Аннун, и поплатится за это жизнью.
Удивляюсь я этому созданию - такое хитрое, такое ловкое, и является
купаться прямо у нас под окном. Неужели он думает, что люди спят ночью без
охраны. Зачем он так поступил?
- Я думаю, на это есть два ответа, - заметил Фродо. - Во-первых, он
мало знает о людях, и хотя он и ловок и хитер, но ваше убежище так скрыто,
что он, вероятно, не подозревает о том, что здесь есть люди. Во-вторых, я
думаю, его привело сюда могучее искушение, более сильное, чем его
осторожность.
- Вы говорите "искушение"? - тихо сказал Фарамир. - Значит, он знает
про вашу ношу?
- Знает. Он сам носил ее много лет.
- Он носил его? - переспросил Фарамир с удивлением. - Все новые и
новые загадки. Значит, он за ним охотится?
- Может быть. Оно для него драгоценность... Но я говорю не об этом.
- Тогда чего же ищет это создание?
- Рыбу, - ответил Фродо. - Смотрите!
Они посмотрели вниз, в темный бассейн. В его дальнем конце появилась
маленькая черная голова, как раз у густой тени скал. Блеснуло серебро,
вода слегка зарябила. Существо поплыло к берегу и затем с удивительным
проворством фигура, похожая на лягушку, выбралась из воды. Она немедленно
села и начала грызть маленький серебряный предмет, блестевший, когда он
его поворачивал: последние лучи луны падали теперь на каменный берег
бассейна.
Фарамир тихонько рассмеялся.
- Рыба! - сказал он. - Это менее опасное стремление. А может, и нет:
рыба из бассейна хеннет аннун может дорого ему обойтись.
- Он в пределах досягаемости стрелы, - сказал Анборн. - Прикажите
стрелять, капитан? По нашему закону, смерть ждет явившегося сюда
незванным.
- Подождите, Анборн, - ответил Фарамир. - И дело сложнее, чем
кажется. Что скажите вы теперь, Фродо? Почему мы должны пощадить его?
- Это существо голодно и несчастно, - ответил Фродо. - Оно не
подозревает об опасности. Гэндальф, по-вашему Митрандир, попросил бы вас
не убивать его по этой причине и по другим. Он просил эльфов не делать
этого. Не знаю точно почему, а о своих догадках я не могу здесь говорить
открыто. Но это существо каким-то образом связано с моим поручением. Пока
вы не отыскали и не схватили нас, он было моим проводником.
- Вашим проводником! - удивился Фарамир. - Дело становится все более
странным. Я многое сделаю для вас, Фродо, но этого не могу обещать:
позволить этому скользкому Бродяге свободно уйти отсюда, а потом, если ему
захочется, присоединиться к вам, или быть схваченным орками и рассказать
им все, что он знает, под угрозой боли. Он должен быть убит или схвачен.
Да убит, если не будет схвачен быстро. Но чем можно схватить это скользкое
существо кроме оперенной стрелы.
- Позвольте мне спуститься к нему, - сказал Фродо. - Можете натянуть
свои луки и выстрелить в меня, если я вас обману, но я не убегу.
- Идите и побыстрее! - сказал Фарамир. - Если он выберется отсюда
живым, он должен быть вашим верным слугой до конца дней. Отведите Фродо
вниз, Анборн, и побыстрее. У этого существа есть нос и уши. Дай мне лук
Анборн.
Анборн провел Фродо по извилистой лестнице к площадке, затем по
другой лестнице пока они не оказались перед узким отверстием, прикрытым
густыми кустами. Молча миновав их, Фродо очутился на южном берегу
бассейна. Было темно, водопады казались бледно-серыми, отражая лишь лунное
зарево западного края неба. Фродо не видел Горлума. Он пошел вперед.
Анборн шел неслышно за ним.
- Идите! - прошептал Анборн ему на ухо. - Осторожнее: справа обрыв.
Если вы упадете в бассейн, никто, кроме вашего рыбачащего друга, не сможет
вам помочь. И не забудьте, что поблизости стоят лучники, хотя вы их и не
видите.
Фродо пополз вперед, ощупывая путь руками, как Горлум. Скалы были
большей частью ровные и плоские, но скользкие. Он остановился,
прислушиваясь. Вначале он не слышал ни звука, кроме непрерывного шума
водопада за собой. Потом услышал недалеко перед собой свистящее
бормотание.
- Рыба, хорошая рыба. Белое лицо исчезло, наконец, моя прелесть.
Теперь мы можем спокойно съесть рыбу. Нет, не спокойно, моя прелесть. Ведь
драгоценность потеряна, да, потеряна. Грязные хоббиты, да, подлые хоббиты.
Ушли и оставили нас, Горлум. И драгоценность исчезла. Бедный Смеагорл
остался один. Нет драгоценности. Отвратительные люди, они забрали ее,
украли мою драгоценность. Мы их ненавидим. Рыба, хорошая рыба. Делает нас
сытыми. Делает глаза яркими, пальцы крепкими, да. Задушить их, моя
прелесть. Задушить их всех, да, если у нас будет возможность. Хорошая
рыба. Хорошая рыба!
Горлум продолжал бормотать, непрерывно, как водопад, прерываемый лишь
слабыми звуками глотания. Фродо вздрогнул, слушая с жалостью и
отвращением. Он хотел бы остановить это бормотание и никогда больше не
слышать его, этого голоса. Анборн неподалеку позади. Он может прокрасться
к нему и попросить выстрелить. И они, наверное, смогут подобраться близко,
пока он занят своей рыбой. Один меткий выстрел, и Фродо навсегда избавится
от этого жалкого голоса. Но нет, у него есть долг перед Горлумом. У
хозяина всегда бывает долг по отношению к слуге, даже если тот служит из
страха. Если бы не Горлум, они погибли бы в мертвых болотах. К тому же
Фродо каким-то образом очень точно знал, что Гэндальф не захотел бы этого.
- Смеагорл! - тихонько позвал он.
- Рыба, хорошая рыба, - сказал голос.
- Смеагорл! - повторил Фродо немного громче. Голос прекратил
бормотание. - Смеагорл, хозяин отыскал тебя. Хозяин здесь. Иди сюда,
Смеагорл!
Ответа не было, слышался лишь негромкий свист сквозь сжатые губы.
- Иди, Смеагорл! - сказал Фродо. - Мы в опасности. Люди убьют тебя,
если застанут тут. Иди быстрее, если хочешь спастись от смерти. Иди к
хозяину!
- Нет! - сказал голос. - Хозяин плохой.. Оставил бедного Смеагорла и
ушел с новыми друзьями. Хозяин может подождать. Смеагорл не кончил еще.
- Сейчас не время для еды, - сказал Фродо. - Возьми рыбу с собой.
Быстрее!
- Нет! Должен закончить рыбу!
- Смеагорл! - в отчаянии сказал Фродо. - Драгоценность рассердится. Я
возьму драгоценность и скажу: пусть он проглотит кости и подавится. Пусть
больше никогда не почувствует вкуса рыбы. Иди, драгоценность ждет.
Послышался резкий свист. Вскоре из темноты на четвереньках показался
Горлум, как провинившийся пес, которого позвали к ноге. Во рту он держал
полусъеденную рыбу, другая рыба была у него в руке. Он подошел к Фродо,
почти нос к носу, и обнюхал его. Его бледные глаза светились. Потом он
взял рыбу изо рта и встал.
- Хороший хозяин! - прошептал он. - Хороший хоббит, вернулся к
бедному Смеагорлу... Хороший Смеагорл ждет. А теперь идем, быстро идем,
да. Под деревья, пока лиц нет. Идем!
- Да, скоро пойдем, - согласился Фродо. - Но не сейчас. Я пойду с
тобой, как и обещал. Я снова обещаю. Но не теперь. И ты здесь в опасности.
Я спасу тебя, но ты должен мне верить.
- Должны ли мы верить хозяину? - с сомнением произнес Горлум. -
Почему? И почему не идти сейчас же? Где второй, сердитый, грубый хоббит?
Где он?
- Он наверху, - сказал Фродо, указывая на водопад. - Я не пойду без
него. Мы должны вернуться к нему. - Сердце его сжалось. Все это слишком
походило на предательство. Он не боялся, что Фарамир позволит убить
Горлума, но, вероятно, его сделают пленником и свяжут. И то, что делал
Фродо, весьма походило на предательство по отношению к несчастному
существу. Вероятно, тот даже не поймет, что Фродо спас ему жизнь
единственно возможным путем. Что еще он может сделать? Как еще поладить с
обеими сторонами? - Идем, - сказал он. - Или драгоценность рассердится. Мы
должны подняться наверх. Иди вперед!
Горлум немного прополз вперед, потом подозрительно принюхался. Вдруг
он остановился и поднял голову.
- Кто-то здесь есть! - сказал он. - И не хоббит. - Неожиданно он
повернул назад. Зеленый свет вспыхнул в его выступающих глазах. - Хозяин,
хозяин! - шипел он. - Злой! Предатель! Обманщик!
Он плюнул и протянул длинные руки с белыми согнутыми пальцами.
В это мгновение на него обрушилась темня фигура Анборна. Большая
сильная рука схватила его за горло и пригвоздила к земле. Он повернулся,
как молния, влажный и скользкий, извиваясь, как уж, кусаясь и царапаясь,
как кошка. Но еще два человека выступили из тени.
- Лежи спокойно, - сказал один из них. - Или будешь утыкан стрелами,
как еж иголками.
Горлум перестал сопротивляться и захныкал. Его связали, и не очень
вежливо.
- Легче, легче, - сказал Фродо. - У него сил меньше, чем у вас. Не
повредите ему чего-нибудь. Смеагорл! Они не сделают тебе вреда. Я иду с
тобой. Они не сделают тебе ничего плохого, иначе вам сначала придется
убить меня. Верь хозяину!
Горлум повернулся и плюнул в него. Люди подняли его, накинули на
голову капюшон и понесли.
Фродо пошел за ними, чувствуя себя отвратительно. Они прошли в
отверстие за кустами, потом по лестницам и переходу в пещеру. Зажгли два
или три факела. Люди зашевелились. Сэм был здесь, он бросил странный
взгляд на то, что несли люди.
- Поймали? - спросил он Фродо.
- Да. Точнее, нет, он сам пришел ко мне, потому что поверил мне. Я не
хотел, чтобы его связывали. Надеюсь, что это к лучшему, но все это дело
мне не нравится.
- Мне тоже, - сказал Сэм. - Мне вообще не нравится все связанное с
этим жалким типом.
Подошел человек и отвел хоббитов в убежище в глубине пещеры. Здесь
сидел Фарамир, в нише над его головой снова горела лампа. Он знаком
показал хоббитам на табуретки.
- Принесите вина гостям, - сказал он. - И приведите сюда пленника.
Принесли вина, потом Анборн притащил Горлума. Он снял капюшон с
головы Горлума и поставил его на ноги, стоя сзади, чтобы поддерживать его.
Горлум замигал, скрывая злость в глазах под тяжелыми бледными веками.
Выглядел он жалко, влажный, с каплями воды, с запахом рыбы (он все еще
сжимал рыбу в руке); его редкие волосы прилипли ко лбу, нос морщился.
- Развяжите нас! Развяжите нас! - сказал он. - Веревка делает нам
больно, да, нам больно, а мы ничего не сделали.
- Ничего? - спросил Фарамир, пронзительно глядя на жалкое существо,
но на лице у него не было никакого выражения: ни гнева, ни жалости, ни
удивления. - Ничего? Неужели ты никогда не совершал ничего, достойного
связывания и наказания? К счастью, не мне судить об этом. Но сегодня ночью
ты пришел в место, где тебя ждет смерть. Рыба в этом бассейне смертельно
опасна.
Горлум выронил рыбу из рук.
- Не хотим рыбы, - сказал он.
- Дело не в рыбе, - сказал Фарамир. - Но тот, кто пришел сюда и
увидел бассейн, должен быть наказан смертью. Пока я пощадил тебя по
просьбе Фродо, который сказал мне, что ты ему служил. Но ты должен
отвечать мне. Как тебя зовут? Откуда ты пришел? Куда идешь? В чем твоя
цель?
- Мы потеряны, потеряны, - сказал Горлум. - Ни имени, ни цели, ни
драгоценности - ничего. Одна пустота. Один голод. Да, мы голодны.
Несколько маленьких рыбок, жалких костлявых рыбок для бедного голодного
существа, и они говорят: смерть. Они так мудры, так справедливы.
- Не очень мудры, - сказал Фарамир, - но справедливы, насколько
позволяет наш разум. Освободите мне его, Фродо! - Фарамир достал из-за
пояса нож и протянул его Фродо. Горлум, не поняв его намерений, взвыл и
упал на пол.
- Ну, Смеагорл! - сказал Фродо. - Ты должен мне верить. Отвечай точно
и правдиво. Тебе не причинят вреда.
Он перерезал веревку и помог Горлуму встать.
- Иди сюда! - сказал Фарамир. - Смотри на меня! Ты знаешь название
этого места? Ты был здесь раньше?
Горлум медленно поднял голову и неохотно взглянул в глаза Фарамиру. В
его взгляде вспыхнул свет, его пустые бледные глаза на мгновение
встретились с ясным немигающим взглядом человека из Гондора. Наступило
молчание. Затем голлум опустил голову и начал сгибаться, пока не оказался
на полу, весь дрожа.
- Мы не знаем и не хотим знать, - бормотал он. - Никогда не были
здесь, никогда не придем опять.
- В твоем мозгу есть закрытые двери и окна, а за ними темные комнаты,
- сказал Фарамир. - Но в данном случае я считаю, ты говоришь правду. Это
хорошо для тебя. Какой клятвой ты поклянешься не возвращаться и никогда ни
одному живому существу ни словом, ни знаком не указывать этого места.
- Хозяин знает, - сказал Горлум, искоса взглянув на Фродо. - Да, он
знает. Мы обещаем хозяину, если он спасет нас. Мы клянемся на ней, да. -
Он подполз к ногам Фродо. - Спасите нас, хороший хозяин! - хныкал он. -
Смеагорл клянется на драгоценности, клянется искренне. Никогда не
возвращаться, никогда не говорить, никогда! Нет, моя прелесть, нет!
- Вы удовлетворены? - спросил Фарамир.
- Да, - ответил Фродо. - Можете удовлетвориться этим обещанием или
исполнить ваш закон. Большего вы не добьетесь. Но я обещал ему, что если
он подойдет ко мне, ему не причинят вреда. И не хотел бы оказаться
обманщиком.
Фарамир некоторое время сидел задумавшись.
- Хорошо, - сказал он наконец. - Я предаю тебя твоему хозяину, Фродо,
сыну Дрого. Пусть он объявит, что он собирается делать с тобой.
- Но, повелитель Фарамир, - сказал Фродо, кланяясь, - вы еще сами не
сказали, что собираетесь делать с Фродо, а пока это неизвестно, я не могу
строить планы, касающиеся меня и моих товарищей. Ваш суд был отложен на
утро. Утро наступило.
- Тогда я объявляю вас свободными в королевстве Гондор до самых
древних его границ. Но ни вы, ни ваши спутники не имеют права являться в
это место незванными. Это решение действительно в течении года и одного
дня, потом действие его прекращается, если только вы за это время не
явитесь в Минас Тирит и не предстанете перед повелителем-наместником
города. Тогда я испрошу его утвердить мое решение и сделать его
пожизненным. Тем временем все, кого вы берете под свою защиту, находятся и
под моей защитой и покровительством Гондора. Вы удовлетворены?
Фродо низко поклонился.
- Я удовлетворен, - ответил он, - и всецело отдаю себя в ваше
распоряжение, если только могу чем-либо быть полезным такому благородному
человеку.
- Можете, - подтвердил Фарамир. - А теперь скажите: берете ли вы под
свою защиту этого Смеагорла?
- Я беру Смеагорла под свою защиту, - ответил Фродо. Сэм громко
вздохнул.
- Теперь я скажу тебе, - Фарамир обернулся к Горлуму, - тебе грозит
смерть. Но пока ты идешь с Фродо, ты в безопасности. Однако, если хоть
какой-нибудь из людей Гондора застанет тебя одного, судьба твоя будет
решена. А если ты будешь верно служить Фродо, все будет в порядке, иначе
смерть быстро найдет тебя и за пределами Гондора. Теперь отвечай: куда ты
пойдешь? Фродо сказал, что ты был его проводником. Так куда же ты его
поведешь?
Горлум не ответил.
- Отвечай, или я изменю свое решение, - сказал Фарамир. Но Горлум
продолжал молчать.
- Я отвечу за него, - вмешался Фродо. - Он провел меня к черным
воротам, как я и просил, но они непроходимы.
- В неназываемую землю нет открытых дверей, - сказал Фарамир.
- Видя это, мы повернули и пошли по снежной дороге, - продолжал
Фродо, - судя по тому, что он нам сказал, есть или может быть проход
вблизи Минас Итила.
- Минас Моргула, - поправил Фарамир.
- Не знаю точно, - согласился Фродо, - но по-видимому, тропа
поднимается в горы в северной части долины, где стоит старый город. Она
поднимается на высокий утес и потом спускается на ту сторону гор.
- Вы знаете название этого перехода? - спросил Фарамир.
- Нет, - ответил Фродо.
- Его называют Кирит Унгол. - Горлум резко свистнул и что-то
пробормотал про себя. Фарамир обернулся к нему и спросил. - Разве не так?
- Нет, - сказал Горлум и вдруг взвыл так, как будто кто-то ударил
его. - Да, да, мы слышали однажды это название. Но какое вам дело до
названия? Хозяин говорит, что он должен пройти. Поэтому мы должны найти
проход. Другого пути нет.
- Нет другого пути? - спросил Фарамир. - Откуда ты это знаешь? И кто
изучал все уголки темного королевства? - он долго задумчиво смотрел на
Горлума. Потом снова заговорил. - Уведи это существо, Анборн. И обращайся
с ним вежливо, но стереги его. А ты, Смеагорл, не пытайся нырнуть в
водопады. Там внизу у скал такие зубы, что они убьют тебя раньше твоего
часа. Уходи сейчас и возьми с собой свою рыбу!
Анборн ушел; перед ним согнувшись, шел Горлум. Занавес в убежище был
задернут.
- Фродо, я считаю, что на этот раз вы поступаете неразумно, - сказал
Фарамир. - И вы не должны идти с этим существом. Оно злое.
- Ну, не совсем злое, - возразил Фродо.
- Может быть, и не совсем, - согласился Фарамир, - но зло ест его,
как язва, и зло это растет. Он не приведет вас к добру. Если вы
согласитесь расстаться с ним, я дам ему охранную грамоту и прикажу отвести
к любой точке границ Гондора, какую он назовет.
- Он не пойдет туда, - сказал Фродо. - Он последует за мной, как
делает уже давно. И я много раз обещал взять его под защиту и идти туда,
куда он ведет. Вы ведь не посоветуете мне нарушать обещания?
- Нет, - вздохнул Фарамир, - но на сердце у меня тяжело. Кажется,
легче посоветовать другому нарушить обещание, чем самому это сделать. Но
нет... Если он пойдет с вами, вам придется терпеть его присутствие. Но не
нужно идти с ним к Кирит Унголу. Он сказал вам о нем меньше, чем знает.
Это я ясно прочел в его мозгу. Не ходите к Кирит Унголу!
- Куда же мне идти? - спросил Фродо. - К черным воротам назад, чтобы
добровольно сдаться их охране? Что вы имеете против этого места, почему
его название вызывает ужас?
- Ничего определенного, - сказал Фарамир. - Мы, в Гондоре, не ходим
восточнее дороги в эти дни, и никто из нас, более молодых, не ступал ногой
на горы тени. Мы о них знаем лишь старые легенды и слухи давно ушедших
дней. Но в переходах у Минас Моргула живет какой-то темный ужас. Когда
произносится название Кирит Унгол, старики и знатоки сказаний бледнеют и
замолкают.
Долина Минас Моргула очень давно оказалась во власти зла и была
угрозой и ужасом и тогда, когда изгнанный Враг находился далеко, а Итилиен
входила в наше королевство. Как вы знаете, этот город некогда был
крепостью, гордой и прекрасной, Минас Итилом, близнецом нашего родного
города. Но он был захвачен злыми людьми, которыми командовал Враг и
которые после его поражения бродили бездомные и безначальные. Говорят, их
господами были люди Нуменора, впавшие в тьму зла: им Враг дал Кольца
власти и поработил их, они стали живыми привидениями, ужасными и злыми.
После ухода Врага они захватили Минас Итил и жили в нем, наполнив город и
всю долину гибелью и распадом: город казался пустым и в то же время не
пустым, потому что в его разрушенных стенах жил бесформенный ужас. Здесь
жили девять повелителей, и после возвращения их хозяина, которое они в
тайне подготовили, они вновь стали сильны. Девять всадников выехали из
ворот ужаса, и мы не могли противостоять им. Не приближайтесь к их
крепости! Вас выследят. Это место бессонной злобы, полное несмыкающихся
глаз. Не ходите туда!
- Но куда же вы направите меня? - спросил Фродо. - Вы говорите, что
сами не можете привести меня к горам и тем более перевести через них. Но я
дал торжественное обещание Совету найти путь через горы или погибнуть в
поисках пути. И если я поверну назад, испугавшись опасностей на своем
пути, как смогу я смотреть на людей и эльфов? Вы хотите, чтобы я пошел с
этой вещью в Гондор? Ведь она свела с ума вашего брата. Что же она
натворит в Минас Тирите? Неужели должно быть два Минас Моргула, скалящиеся
друг другу через мертвые земли, полные гнилости?
- Я не хочу этого, - сказал Фарамир.
- Что же мне делать?
- Не знаю. Но я не хочу, чтобы вы шли на смерть или на пытки. И не
думаю, чтобы Митрандир выбрал бы этот путь.
- Но он погиб, а я должен выбрать путь. И времени для долгих поисков
нет, - сказал Фродо.
- Тяжкая судьба и безнадежное поручение у вас, - сказал Фарамир. - Но
по крайней мере помните мое предупреждение: берегитесь этого проводника,
Смеагорла. Он был убийцей. Я прочел это в нем...
Он вздохнул:
- Ну, мы встретились и теперь расстанемся, Фродо, сын Дрого. Вы не
нуждаетесь в словах утешения: я не надеюсь снова увидеть вас под этим
солнцем. Но вы пойдете с моим благословением на вас и на всем вашем
народе. Отдохните немного, пока для вас готовится еда.
Я с радостью послушал бы, как этот ползучий Смеагорл стал обладателем
вещи, о которой мы говорим, и как он потерял ее, но я не буду беспокоить
вас сейчас. Если, вопреки всем опасениям, вы вернетесь в землю живых, и мы
будем сидеть, греться на солнце и смеяться над старыми горестями, вы
расскажете мне об этом. А до того времени или до другого времени, которое
не увидишь даже в видящие камни Нуменора, прощайте!
Он встал, низко поклонился Фродо и задернул занавес за собой.

Фродо и Сэм вернулись к своим кроватям, некоторое время отдыхая в
молчании, пока люди в пещере не зашевелились и не занялись делами. Вскоре
хоббитам принесли воду, а потом отвели к столу, где была поставлена еда
для троих. Фарамир поел с ними. Он не спал со вчерашней битвы, но не
выглядел усталым.
Закончив еду, они встали.
- Пусть голод не беспокоит вас в дороге, - сказал Фарамир. - У нас
мало провизии, но я приказал приготовить для вас небольшие запасы пищи,
годной для путешествий. В Итилиене вы не будете нуждаться в воде, но не
пейте из ручьев, текущих из Имлад Моргул - долины живой смерти. И еще вот
что я должен вам сказать. Вернулись все мои разведчики, даже те, что
побирались к самому Мораннону. Они все обнаружили довольно странное
явление. Земля пуста. Нет никого на дороге, не слышно топота ног, звука
рога или звона тетивы. Выжидательная тишина опустилась на неназываемую
землю. Не знаю, что это предвещает. Но приближается что-то значительное.
Идет буря. Торопитесь! Если вы готовы, идемте. Скоро взойдет солнце.
Хоббитам принесли их мешки, (теперь они были несколько тяжелее, чем
раньше), и два крепких посоха из полированного дерева, с железными
наконечниками и резными рукоятями, от которых отходили плетеные кожаные
ремни.
- У меня нет достойных вас подарков при расставании, - сказал
Фарамир, но возьмите эти посохи. Они могут пригодиться тем, кто ходит в
пустынной местности. Люди белых гор используют их. Эти посохи были
подрезаны для вашего роста и заново оббиты железом. Они сделаны из
прекрасного дерева лебетрон, излюбленного древоделами Гондора, и помогают
возвращаться и не заблудиться. Пусть это их свойство не совсем исчезнет в
тени, куда вы направляетесь!
Хоббиты низко поклонились.
- Благородный хозяин, - сказал Фродо. - Элронд полуэльф говорил, что
на пути я встречу друзей, тайных и неожиданных. И я искал именно такой
дружбы, которую вы показали. Такая дружба превращает любое зло в добро.
Теперь они были готовы к уходу. Из какого-то угла пещеры привели
Горлума, и тот казался довольным, хотя старался держаться поближе к Фродо
и избегал взгляда Фарамира.
- Вашему проводнику завяжут глаза, - заметил Фарамир, - но вас и
вашего слугу Сэмвайса я освобождаю от этого.
Горлум завизжал и уцепился в Фродо, когда к нему подошли, чтобы
завязать глаза. Фродо сказал:
- Завяжите глаза нам всем троим и мне первому - тогда, может быть, он
поймет, что ему не причинят вреда.
Это было сделано, и их вывели из пещеры хеннет аннун. Пройдя по
коридору и лестницам, они почувствовали холодный утренний воздух, свежий и
ароматный. Все еще с завязанными глазами они шли некоторое время вверх,
потом немного в них. Наконец голос Фарамира приказал снять повязки.
Они снова стояли в лесу. Водопадов не было слышно, между ними и
ущельем, в котором текла река, находился длинный склон опускавшийся к югу.
На западе сквозь деревья виднелся свет, как будто там земля внезапно
обрывалась и видно было только небо.
- Здесь мы расстанемся, - сказал Фарамир. - Если вы последуете моему
совету, то поверните на восток не сразу. Идите прямо: так вы на протяжении
многих миль будете скрыты в лесу. К западу от вас земля обрывается в
глубокие ущелья, иногда крутые, иногда пологие. Держитесь ближе к этому
краю леса. Я думаю, что вначале вы можете идти днем. На некоторое время
зло отступило, и землей овладел обманчивый мир. Прощайте!
Он обнял хоббитов по обычаю своего народа, наклонившись и положив
руки им на плечи, поцеловав их в лоб.
- Идите с добрыми пожеланиями всех добрых людей! - сказал он.
Они поклонились до земли. Он повернулся и, не оглядываясь, ушел в
сопровождении двух стражников, ожидавших его поблизости. Хоббиты
поразились скорости, с которой передвигались эти одетые в зеленое люди.
Почти мгновенно они исчезли из вида. Лес, где только что стоял Фарамир,
казался пустым и устрашающим, как будто все это им приснилось.
Фродо вздохнул и повернулся к югу. Как бы для того, чтобы выразить
свое презрение к таким тонкостям, Горлум царапался в почве у подножия
дерева. "Опять голоден", - подумал Сэм.
- Они наконец ушли? - спросил Горлум. - Отвратительные злые люди! Шея
Смеагорла до сих пор болит, да, болит. Идемте!
- Да, идемте! - сказал Фродо. - Но если ты можешь говорить лишь
злобно о тех, кто проявил к тебе милосердие, молчи!
- Хороший хозяин! - сказал Горлум. - Смеагорл только пошутил. Он все
всегда прощает, да, даже маленькие хитрости хозяина. О, да, хороший
хозяин, хороший Смеагорл!
Фродо и Сэм не ответили. Надев мешки и взяв в руки посохи, они
двинулись по лесам Итилиена.
Дважды в этот день они отдыхали и ели немного пищи, которой снабдил
их Фарамир; сухофруктов и соленого мяса хватило бы на много дней. Был и
хлеб, который можно было съесть, пока он был свеж. Горлум ничего не ел.
Солнце взошло и, невидимое, прошло над головами и начало садиться;
западная часть неба, видимая в просветах между деревьями, стала золотой -
хоббиты шли в холодной зеленой тени, а все вокруг них молчало. Птицы,
казалось, все улетели отсюда или онемели.
Тьма рано залила молчаливый мир, и перед наступлением ночи они
остановились, усталые, потому что прошли больше семи лиг от Хеннет Аннуна.
Фродо лег и проспал всю ночь под древним деревом; Сэм провел ночь более
беспокойно: он просыпался много раз, но Горлума не видел. Тот исчез, как
только они остановились. Спрятался ли он в какой-либо норе поблизости или
беспокойно рыскал в ночи, он не сказал; но с первым светом утра он
вернулся и поднял своих спутников.
- Должны идти, да, они должны! - сказал он. - Еще предстоит долгий
путь на юг и восток. Хоббиты должны торопиться!
Следующий день прошел так же, как предыдущий, только тишина леса
стала еще глубже. Воздух стал тяжелым, а под деревьями - спертым.
Чувствовалось, что собирается гроза. Горлум часто останавливался и
принюхивался, а затем начинал бормотать и требовать от хоббитов большей
скорости.
После полудня лес поредел и деревья стали больше и разбросанней.
Большие падубы с темными стволами стояли, толстые и торжественные, на
широких полянах. Среди них виднелись седые ясени и гигантские дубы, только
что выпустившие свои коричнево-зеленые почки. Под ними лежали зеленые
лужайки, покрытые розами и анемонами, белыми и голубыми, сейчас
закрывшимися для сна. Целые акры заросли лесным гиацинтом: его гладкие
стебли пробивались сквозь почву. Ни зверя, ни птицы не было видно, но
Горлум в этих открытых местах пугался, и они шли осторожно, перебегая от
одной тени к другой.
Быстро темнело, когда они подошли к концу леса. Тут они сели под
старым искривленным дубом, корни которого, как змеи спускались с откоса.
Глубокая туманная долина лежала перед ними. На ее дальнем склоне вновь
начинался лес; голубой и серый в сгущающихся сумерках, он уходил на юг.
Справа, далеко на западе, под залитым огненным заревом небом, виднелись
горы Гондора. Слева лежала тьма - возвышающиеся стены Мордора; и из этой
тьмы выходила долина, извиваясь по направлению к Андуину. На дне ее тек
торопливый ручей, Фродо слышал в тишине его журчание. По его берегу
проходила дорога, извиваясь, как бледная лента, уходя в холодный серый
туман, не затронутый лучами заката. Фродо показалось, что он различает как
бы плывущие в туманном море вершины и зубцы старых башен.
Он повернулся к Горлуму.
- Ты знаешь, где мы?
- Да, хозяин. Опасное место. Это дорога от башни Луны, хозяин, вниз,
к разрушенному городу у берегов реки. Разрушенный город, да,
отвратительное место, полное врагов. Не нужно было следовать совету людей.
Хоббиты далеко ушли с правильного пути. Теперь нужно идти на восток, туда.
- Он махнул тощей рукой в сторону темнеющих гор. - И мы не можем
пользоваться этой дорогой. О нет! Жестокие люди ходят по этой дороге от
башни.
Фродо посмотрел вниз на дорогу. Сейчас во всяком случае на ней ничего
не двигалось. Но какое-то злое тревожное напряжение чувствовалось в
воздухе, как будто действительно по дороге могли двигаться невидимые
существа. Фродо содрогнулся, и снова взглянул на отдаленные башни,
погруженные в ночь; звук ручья казался теперь холодным и жестоким - голос
Моргулдуина, оскверненного ручья, вытекающего из долины Духов.
- Что нам делать? - спросил он. - Мы шли долго. Не поискать ли
убежища на ночь?
- Не нужно прятаться в темноте, - ответил Горлум. - Днем хоббиты
должны теперь прятаться, да, днем.
- Послушай, - сказал Сэм. - Мы должны немного отдохнуть, даже если
нам придется встать среди ночи. Тогда еще останется достаточно темных
часов, чтобы совершить длинный переход, если ты знаешь путь.
Горлум неохотно согласился с этим и снова пошел в лес. Он не хотел
отдыхать на земле возле такой злой дороги, и после недолгого спора они все
взобрались на большой дуб, чьи толстые ветви давали неплохое и
сравнительно удобное убежище. И опустилась ночь, под кронами деревьев
стало совершенно темно. Фродо и Сэм немного попили и поели хлеба с сухими
фруктами, но Горлум немедленно свернулся в комок и уснул. Хоббиты не
сомкнули глаз...
Было, должно быть, около полуночи, когда Горлум проснулся: неожиданно
они поняли, что он смотрит на них своими бледными светящимися глазами. Он
прислушался и принюхался, что, очевидно, было его обычным способом
определять время ночью.
- Мы отдохнули? Мы хорошо поспали? - поинтересовался он. - Идемте!
- Мы не отдохнули и не поспали, - проворчал Сэм. - Но раз нужно, мы
пойдем.
Горлум спрыгнул с ветки, упав на все четыре конечности; хоббиты более
медленно последовали за ним.
Спустившись, они немедленно двинулись в путь вслед за Горлумом на
восток, вверх по темному склону. Ночь была темная, и они с трудом
различали стволы деревьев. Местность стала более неровной, идти было
труднее, но Горлум, казалось, не беспокоился. Он вел их через чащобу и
заросли ежевики, иногда огибал утес или темную яму, иногда спускался в
заросшие кустарником овраги и выходил из них; но даже когда они
спускались, противоположный склон оказывался длиннее и круче. Они
постоянно поднимались. Когда они на первой остановке оглянулись назад, на
лес, который только что прошли, то с трудом различили внизу кроны
деревьев, лежащие темной тенью на фоне темной ночи. На востоке, казалось,
медленно поднималась огромная чернота, поглощающая собой свет звезд. Позже
из-за облака показалась луна, окруженная бледным зеленоватым ореолом.
Наконец Горлум повернулся к хоббитам.
- Скоро день, - сказал он. - Хоббиты должны торопиться. Плохо
оставаться на открытых местах. Торопитесь!
Он пошел быстрее, и они устало потащились за ним. Скоро начался новый
подъем. По большей части он зарос утесником, черникой и низкими колючими
кустами; кое-где встречались поляны - следы лесных пожаров. Чем ближе они
подходили к вершине, тем чаще и гуще рос утесник; кусты его были старыми и
высокими, внизу торчали длинные голые стволы, а вверху - густое
переплетение ветвей, на которых уже появились желтые цветы, издававшие
слабый сладкий запах. Кусты были так высоки, что хоббиты могли пройти под
ними, не сгибаясь. Они шли по длинным сухим проходам с сухой почвой.
На противоположном склоне этого возвышения хоббиты прекратили поход и
забрались под прикрытие колючих кустов. Их изогнутые переплетенные ветви
опускались почти до земли и были покрыты множеством ягод шиповника.
Глубоко внутри оказалось пустое пространство, окруженное сухими ветвями, а
сверху прикрытое первыми листьями и свежими побегами. Здесь они немного
полежали, слишком усталые, чтобы есть; глядя в щели своего убежища, они
видели, как занимается день.
Но наступил не день, а какие-то коричневые мертвые сумерки. На
востоке под низкими облаками виднелось тусклое красное свечение - это не
был красный свет восхода. Через кровавую холмистую местность на них хмуро
смотрели горы эфел дуата - у подножья их лежала густая ночь, вверху резкие
очертания вершин вырисовывались на фоне светлого неба. Справа возвышался
большой горный хребет; черный и мрачный, он уходил на запад.
- Каким путем мы уйдем отсюда? - спросил Фродо. - Вот там, за этой
черной массой, выход из... Из долины Моргула?
- Нужно ли думать об этом сейчас? - спросил Сэм. - Мы ведь не
собираемся двигаться днем?
- Может быть, нет, может быть, нет, - сказал Горлум. - Но мы должны
торопиться к перекрестку. Да, к перекрестку. Путь лежит туда, да, хозяин.
Красный свет над Мордором погас. Полумгла сгущалась, как будто на
востоке поднялись туманы и собрались вокруг. Фродо и Сэм немного поели,
потом легли, но Горлум не отдыхал. Он не ел их еды, но выпил немного воды
и принялся ползать под кустами, принюхиваясь и бормоча. Потом он
неожиданно исчез.
- Охотится, наверное, - сказал Сэм и зевнул. Была его очередь спать,
и скоро он погрузился в глубокий сон. Ему снилось, что он в саду Бэг-Энда
что-то ищет; на спине у него тяжелый груз, который заставляет его
сгибаться. Вокруг все казалось заросшим и запущенным, колючие кусты и
сорные травы захватили грядки у ограды.
- Работа для меня, вижу, но я так устал сейчас, - сказал он.
Неожиданно он вспомнил, что ищет. - Моя трубка! - сказал он и с этими
словами проснулся.
Открыв глаза, он удивился, почему лежит под изгородью. "Трубка все
время у тебя в мешке!" - пришла мысль. Потом он понял, во-первых, что
трубка, возможно, и лежит в мешке, но что у него нет листа; во-вторых, что
он в сотнях миль от Бэг-Энда. Он сел, было темно. Почему хозяин позволил
ему спать без очереди до вечера?
- Вы не спали, мастер Фродо? - спросил он. - Который час? Уже поздно.
- Нет, - ответил Фродо. - Но день темнеет, а не светлеет. Все темней
и темней. Насколько я могу судить, ты спал около трех часов.
- Интересно, почему это, - сказал Сэм. - Буря приближается? Если так,
то она будет очень сильной. Мы пожалеем, что сидим под изгородью, а не
прячемся внизу в какой-нибудь яме. - Он прислушался. - Что это? Гром или
барабаны?
- Не знаю, - ответил Фродо. - Слышно уже довольно давно. Иногда
кажется, что земля дрожит, а иногда просто гудит в ушах.
Сэм огляделся.
- Где Горлум? - спросил он. - Он не возвращался?
- Нет, - ответил Фродо. - Его не видно и не слышно.
- Не выношу его, - сказал Сэм. - Вот уж с ним я охотно расстался бы!
На него было бы очень похоже - пройти столько миль и исчезнуть, когда он
нам больше всего нужен. Впрочем, если он вообще может быть чем-нибудь
полезен.
- Ты забыл болота, - сказал Фродо. - Надеюсь, с ним ничего не
случилось.
- А я надеюсь, что он ничего не замышляет. И надеюсь, что он не попал
в чьи-то руки. Потому что если это случится, у нас скоро будут
неприятности.
В этот момент снова послышался раскатистый рокочущий звук, теперь
более громкий и глубокий. Земля под их ногами, казалось, задрожала.
- Я думаю, неприятности уже начались, - сказал Фродо. - Боюсь, наше
путешествие подошло к концу.
- Может быть, - ответил Сэм, - но там, где жизнь, там надежда, как
говорит мой старик. И обычно он добавляет: используй свои мозги. Поешьте,
мастер Фродо, а потом поспите.
Прошел полдень. Выглядывая из убежища, Сэм видел лишь
серовато-коричневый бестеневой мир, быстро терявший очертания и цвет. Было
душно, но не тепло. Фродо спал беспокойно, ворочаясь и иногда бормоча.
Дважды Сэму показалось, что он слышит имя Гэндальфа. Время, казалось,
тянется бесконечно. Неожиданно Сэм услышал за собой свист: за ним на
четвереньках стоял Горлум, глядя на него светящимися глазами.
- Проснитесь, проснитесь! Вставайте, засони! - прошептал он. -
Вставайте. Нельзя терять времени. Мы должны идти, да, да, мы должны идти
дальше.
Сэм подозрительно посмотрел на него: Горлум казался испуганным и
возбужденным.
- Идти сейчас? Что значит эта милая шутка? Еще не время. Сейчас еще
даже не время чая, хотя в этих пустынных местах и не бывает времени чая.
- Глупец! - свистел Горлум. - Мы на пустынных местах. Время бежит
быстро, да, быстро. Нет времени. Мы должны идти. Вставайте, хозяин,
вставайте!
Он протянул руку к Фродо. Тот, неожиданно вырванный из объятий сна,
сел и схватил Горлума за руку. Горлум вырвался и попятился.
- Пусть они не будут глупцами! - свистел он. - Мы должны идти. Нет
времени!..
Больше они не смогли от него ничего добиться. Он не сказал, где он
был и что заставило его так торопиться. Сэм был полон подозрениями и
показывал это, но Фродо ничем не выдавал своих мыслей. Он вздохнул,
приладил свой мешок и подготовился идти в сгущающейся тьме.
Горлум очень осторожно повел их вниз по склону, держась в укрытии,
где это было возможно, и перебегая почти согнувшись по открытым
пространствам; но свет был теперь так слаб, что даже острый глаз дикого
зверя вряд ли смог бы заметить хоббитов, в капюшонах, в серых плащах или
же услышать их, идущих так тихо, как могут только эти маленькие существа.
они прошли, не задев травинки, и исчезли.
Около часа молча шли они цепочкой, угнетенные мглой и абсолютной
неподвижностью и тишиной, лишь изредка прерываемой слабым рокотом грома
или боем барабанов в какой-то отдаленной долине меж холмов. Они шли вниз
от своего последнего убежища; а потом, повернув на юг, пошли самым прямым
курсом, какой только мог выбрать Горлум среди этой неровной местности.
Вскоре они увидели впереди линию деревьев. Подойдя ближе, они увидели и
убедились, что деревья очень старые; они все еще поднимались высоко, хотя
вершины многих были обломаны молниями.
- Перекресток, да, - прошептал Горлум. Это были первые слова,
сказанные с тех пор, как они оставили убежище. - Мы должны идти туда.
Повернув на этот раз на восток, он повел их вверх, и вот она лежала
перед ними - южная дорога, огибающая внешний край гор и входящая в большое
кольцо деревьев.
- Это единственный путь, - шептал Горлум. - Никаких дорог, кроме
этой. Нет дорог. Мы должны идти к перекрестку. Но быстро! И тихо!
Крадучись, как разведчики в лагере неприятеля, они пробрались к
дороге и двинулись вдоль нее под каменным откосом, серым, как сами камни.
Наконец они достигли деревьев и обнаружили, что стоят в широком, лишенном
крыши круге, открытом посредине мрачному небу. Пространство между стволами
напоминало широкие арочные проходы какого-то разрушенного зала. В самом
центре круга встречались четыре дороги. За хоббитами лежала дорога к
Мораннону; перед ними дорога уходила в долгое странствие к югу; справа шла
дорога со старого Осгилиата; за перекрестком она уходила на восток, во
тьму. По этой, четвертой, дороге и должны они были идти.
Полный страха, Фродо вдруг заметил, что стало светлей; он увидел
отражение лучей на лице стоящего рядом Сэма. Повернувшись, он увидел за
арками деревьев дорогу на Осгилиат, прямую, как вытянутая лента, уходящую
на запад. Там, далеко за печальным Гондором, теперь охваченным тенью,
заходило солнце. Его лучи упали на большую сидящую фигуру, неподвижную и
торжественную, как большие каменные короли Аргоната. Годы изъязвили ее, а
злобные руки искалечили. Голова ее исчезла, а на ее место был посажен в
знак насмешки круглый, грубо вырубленный камень, на котором рукой дикаря
было намалевано улыбающееся лицо с единственным красным глазом в центре
лба. На коленях, на большом кресле, на всем пьедестале было нацарапано
множество каракулей, которые использует подлый народ Мордора в качестве
букв.
И Фродо вдруг, чье внимание привлек еще один луч, увидел голову
старого короля: она откатилась в сторону от дороги.
- Смотри, Сэм! - удивленно воскликнул он. - Смотри! У короля снова
его корона!
Глазницы головы были пусты, борода разбита, но вокруг высокого лба
сверкала корона из серебра и золота. Ползучие растения с маленькими белыми
цветами, подобными звездам, как бы в знак почтения к павшему королю, увили
его голову этим подобием короны.
- Их нельзя завоевать навсегда! - сказал Фродо.
Столь же неожиданно видение исчезло. Солнце зашло, и, как будто
погасили лампу, на землю опустилась ночь.

Горлум, ухватившись за плащ Фродо, со страхом и нетерпением свистел.
- Мы должны идти, - говорил он. - Мы не должны стоять здесь.
Торопитесь.
Фродо неохотно повернулся спиной к западу и позволил проводнику вести
себя во тьму востока. Они миновали Кольцо деревьев и пошли вдоль дороги к
горам. Эта дорога тоже некоторое время шла прямо, но скоро начала
отклоняться к югу, пока не оказалась прямо под большой скалой, которую они
видели с расстояния. Темная и запретная, возвышалась она над ними; обогнув
ее, дорога снова повернула на восток и начала круто подниматься.
Фродо и Сэм с тяжелыми сердцами тащились вперед, не в силах больше
думать об опасности. Голова Фродо была наклонена, а ноша его вновь тянула
вниз. Как только перекресток остался позади, тяжесть Кольца, почти забытая
в Итилиене, вновь начала расти. Теперь, чувствуя, как он увидел его, как и
сказал Горлум: город духов Кольца. Город скрывался за каменным отрогом.
Длинная наклонная долина, полная тени, глубоко врезалась в горы. На
ее дальней стороне, высоко на скалистой площадке у черных склонов эфел
дуата, стояли стены и башни Минас Моргула. Вокруг него все: и земли, и
небо - было темно, но сам он был освещен. Но не пламенными лучами луны,
пробивающимися сквозь мраморные стены давнего Минас Итила, башни луны,
прекрасного и лучистого убежища меж холмов. Свет города был теперь бледнее
света луны, страдающей где-то в затемнении; свет этот дрожал и колебался,
как зловонное испарение распада, трупный свет, свет, не освещающий ничего.
В стенах и башнях видны были окна, как бесчисленные черные дыры, глядящие
в темноту; верхняя часть башни медленно поворачивалась, вначале в одну
сторону, потом в другую: огромная прозрачная голова глядела в ночь.
Несколько мгновений путники стояли, окаменев, дрожа от страха, глядя вверх
неповинующимися глазами. Горлум первым пришел в себя. Он снова нетерпеливо
потянул их за плащи, но не сказал ни слова. Он почти тащил их вперед.
Каждый шаг они делали неохотно, и время, казалось, замедлилось, так что
между поднятием ноги и ее опусканием проходили целые невыносимые минуты.
Так они медленно подошли к белому мосту, здесь дорога, слабо блестя,
проходила над ручьем в середине долины и продолжала извилистый путь к
городским воротам - черному зеву, открытому во внешнем круге северной
стены. По обеим сторонам дороги лежали тенистые луга, полные бледными
белыми цветами. Цветы светились в темноте - они были прекрасны, но в то же
время и ужасны, как порождения сумасшедшего сна, и они издавали слабый
могильный запах: запах разложения заполнял воздух. Мост перепрыгивал от
луга к лугу. У входа на него стояли фигуры, искусно вырезанные в форме
людей и животных, но искаженные и отталкивающие. Вода текла под мостом
беззвучно, от нее поднимался пар; эти испарения, окутывающие мост, были
смертельно холодны. Фродо почувствовал, что теряет сознание, голова у него
кружилась. Внезапно, как будто сдавшись чужой воле, он начал торопиться,
спотыкаясь при ходьбе, вытянув руки и раскачиваясь из стороны в сторону.
Сэм и Горлум побежали за ним. Сэм схватил своего хозяина за руку, когда
тот споткнулся и чуть не упал на приступе моста.
- Не сюда! Нет, не сюда! - шептал Горлум, и дыхание, вырывавшееся
сквозь его зубы, казалось, хлыстом разрывало тишину, и он упал на землю в
ужасе.
- Держитесь, мастер Фродо! - бормотал Сэм на ухо Фродо. - Назад! Не
сюда. Горлум так говорит, и впервые я согласен с ним.
Фродо провел рукой по лбу и с усилием оторвал взгляд от города на
холме. Светящаяся башня зачаровала его, и он боролся с подавляющим его
желанием броситься по блестящей дороге к воротам. Наконец с усилием он
повернул назад и тут же почувствовал сопротивление Кольца, тащившего его
за цепь, надетую на шею; глаза его, когда он отвел их в сторону, в первые
мгновения ничего не видели. Тьма вокруг них была непроницаема.
Горлум, прижавшийся к земле, как испуганное животное, почти
совершенно исчез во тьме. Сэм, поддерживая и ведя своего спотыкающегося
хозяина, шел за ним быстро, как только мог. Недалеко от берега ручья в
каменной стене у дороги был проход. Они вошли в него, и Сэм увидел, что он
стоит на узкой тропе, которая вначале блестела, как и главная дорога, а
затем, миновав луга смертоносных цветов, темнела и исчезала из виду,
извиваясь по северной части долины.
По этой тропе и потащились хоббиты. Они шли рядом и не видели впереди
Горлума. Тот лишь изредка оборачивался и манил их, вот тогда становился
виден зеленый цвет в его глазах - то ли отражение отвратительного свечения
Моргула, то ли проявление собственных мыслей. Фродо и Сэм постоянно
чувствовали свечение башни и устремленные на них темные отверстия, даже
когда смотрели вперед, на темнеющую тропу. Медленно двигались они вперед и
вверх. Когда они вышли из зоны отравленных лугов и испарений ручья, дышать
стало легче, в головах у них прояснилось. Но в телах их ощущалась страшная
усталость, как будто они целую ночь шли с тяжелой ношей или долго плыли
против сильного течения. Наконец они уже не могли идти дальше без
остановки.
Фродо остановился и сел на камень. Они только что взобрались на
вершину очередной голой скалы. Перед ними было углубление в стене долины,
вокруг этого углубления шла тропа на самом краю пропасти; тропа пересекала
южный склон горы и исчезала во тьме наверху.
- Я должен немного отдохнуть, Сэм. - прошептал Фродо. - Оно тяжело на
мне, Сэм, сынок, очень тяжело. Долго ли я смогу его нести? Я должен
отдохнуть перед этим. - И он указал на поднимающуюся впереди тропу.
- Ссс! Сссс! - свистел Горлум, торопливо возвращаясь к ним. - Ссс! -
пальцы его были прижаты к губам, он яростно качал головой. Ухватив Фродо
за рукав, он указал на тропу, но Фродо не двинулся.
- Еще нет, - сказал он. - Еще нет. - Усталость и что-то большее, чем
усталость, овладели им: казалось, могучее заклинание наложено на его тело
и мозг. - Я должен... Должен отдохнуть, - пробормотал он.
Тут гнев и возбуждение Горлума настолько возросли, что он снова
заговорил, зажимая в то же время рот рукой, как бы для того, чтобы не
выпустить слова в воздух.
- Не здесь, нет. Не отдыхать здесь. Дураки! Глаза могут увидеть нас.
Когда они придут на мост, они увидят нас. Прочь отсюда! Взбирайтесь,
взбирайтесь! Идемте!
- Идемте, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Он снова прав. Мы не должны
оставаться на этом месте.
- Хорошо, - сказал Фродо слабым голосом, как будто говорил во сне. -
Я попробую...
И он устало поднялся на ноги.
Но было слишком поздно. В этот момент сказал под ними задрожала.
Громкий рокочущий гул прокатился над землей и отразился в горах. Затем с
пугающей внезапностью вспыхнуло красное зарево. Далеко за восточными
горами оно поднялось в небо и окрасило облака в алый цвет. В этой долине
теней и холода блеск зарева казался невыносимо ярким; на фоне пламени
Горгорота из тьмы выскочили острые, как ножи, пики. Донесся сильный удар
грома.
И Минас Моргул ответил. Последовала бледная вспышка молнии, столбы
синего пламени поднялись из башни и окружающих холмов в низкие тучи. Земля
застонала, а из города донесся крик. Смешанный с хриплыми высокими
воплями, похожими на крики хищников, и резким ржанием лошадей, одичавших
от гнева и страха, донесся вой дрожащий, повышающийся, так что вскоре он
вышел за порог восприятия. Хоббиты упали на землю, зажимая уши руками.
Когда ужасный крик кончился и на них снова обрушилась тишина, Фродо
медленно поднял голову. На другой стороне узкой долины, теперь почти на
уровне его глаз, возвышались стены злого города; его резные ворота,
сделанные в форме рта со сверкающими зубами, были широко открыты. Из ворот
выходила армия.
Все воины были одеты в черное, темное, как ночь. Фродо видел их на
фоне бледных стен и светящейся дороги - маленькие черные фигуры за рядом
ряд быстро и молча проходили ворота, как бесконечный поток... Перед ними
двигался большой отряд всадников во главе со всадником огромного роста -
черным, лишь на голове у него зловещим светом блестела корона. Всадник
направлялся к мосту, и Фродо следил за ним, не в силах мигнуть или
оторвать взгляд. Несомненно, это был глава девяти всадников, вернувшийся
на землю, чтобы вести свое войско на битву. Это был изможденный король,
который уложил когда-то Хранителя Кольца своим смертоносным ножом. Старая
рана запылала болью, и страшный холод пронзил сердце Фродо.
Когда эти мысли поразили Фродо ужасом и держали его неподвижным, как
будто скованным, всадник неожиданно остановился у въезда на мост, а за ним
остановилось все войско. Наступила мертвая тишина. Может, глава духов
почувствовал зов Кольца, ощутил присутствие какой-то силы в своей долине?
Туда и сюда поворачивалась голова, увенчанная короной, пронизывая тени
невидящими глазами. Фродо ждал, неспособный двигаться, как птица ждет
приближения змеи. И, ожидая, чувствовал, как кто-то приказывает ему надеть
Кольцо. Но как бы не велико было это давление, он не чувствовал желания
сдаться ему. Он знал теперь, что Кольцо лишь предает его и что даже если
он наденет Кольцо, у него не хватит силы сопротивляться королю Моргула -
пока не хватит. Его собственная воля больше не сопротивлялась команде, и
он чувствовал огромную силу, нависшую над ним. Эта сила взяла его за руку,
а Фродо, как посторонний, следил за тем, как рука его дюйм за дюймом
двигалась к цепи на шее. Затем, напрягая всю свою волю, он овладел рукой,
отдернул ее и заставил искать другую вещь, спрятанную у него на груди.
Когда он коснулся этой вещи рукой, она показалась холодной и твердой...
Это был фиал Галадриэль, почти забытый до этого часа. Коснувшись фиала, он
почувствовал, что впервые за много часов Кольцо исчезло из его мозга. Он
вздохнул и склонил голову.
В этот момент король духов повернулся и пришпорив лошадь, въехал на
мост, и его темное войско последовало за ним. Может, эльфийский плащ
обманул его невидящие глаза, а может, мозг его маленького противника,
напрягшись, отразил мысли короля. Король спешил по приказу своего великого
хозяина - он двигался на войну на запад.
Скоро он проехал, как тень среди теней, вниз по извивающейся дороге,
а за ним темные ряды прошли мост. Такая огромная армия не выходила до
этого из этой долины со времен могущества исилдура; никогда такая сильная
и злобная орда не нападала на броды через Андуин. И все же это было лишь
одно и не самое большое войско Мордора.
Фродо зашевелился. Неожиданно сердце его устремилось к Фарамиру.
"Шторм наконец-то разразился, - подумал он. - Страшная буря копий и мечей
движется в Осгилиату... Успеет ли Фарамир пересечь реку? Он догадывался об
угрозе, но знает ли он о часе? И кто сможет удержать броды, когда идет сам
король девяти всадников? А за ним придут другие армии. Я опоздал. Все
потеряно, я слишком медлил в пути. Все погибло... Даже если я выполню свое
задание, никто и не узнает об этом. Не будет никого, кому бы я мог
рассказать. Все напрасно". Побежденный слабостью, он всхлипнул. А войско
Моргула продолжало двигаться через мост.
Потом с далекого расстояния, как будто он доносился из воспоминаний
об Уделе, из какого-то освещенного солнцем раннего утра, когда день зовет
и все двери открыты, Фродо услышал голос Сэма:
- Проснитесь, мастер Фродо! Проснитесь!
Если бы этот голос добавил "ваш завтрак готов", Фродо не удивился бы.
Сэм настаивал:
- Проснитесь, мастер Фродо! Они ушли.
Послышался глухой звон. Ворота Минас Моргула закрылись. Последний ряд
копий исчез на дороге. Башня по-прежнему смотрела на долину, но свет в ней
ослабел. Весь город снова погрузился в тишину и мрак. Но по-прежнему он
был насторожен и бдителен.
- Проснитесь, мастер Фродо! Они ушли, и нам тоже лучше уйти. Что-то
живое есть в этом месте, что-то с глазами или с видящим мозгом, если вы
понимаете меня; и чем дольше мы остаемся на одном месте, тем легче оно
обнаружит нас. Идемте, мастер Фродо.
Фродо поднял голову, потом встал. Отчаяние не оставило его, но
слабость прошла. Он даже улыбнулся невесело, ясно чувствуя как и за момент
до того, как над ним нависла чья-то воля, что-то, что он должен сделать,
нужно сделать, даже если Фарамир или Арагорн, или Элронд, или Гэндальф,
или кто-нибудь еще об этом так и не узнают. Фродо взял в одну руку посох,
в другую руку фиал. Увидев чистый свет, пробивающийся сквозь его пальцы,
он сунул фиал за пазуху и прижал к сердцу. Затем, повернувшись спиной к
Моргулу, теперь всего лишь серому пятну на черном фоне ущелья,
приготовился дальше подниматься по дороге.
Горлум, как только ворота Минас Моргула открылись, уполз во тьму,
оставив хоббитов одних. Теперь он вернулся, зубы его стучали, пальцы
щелкали.
- Глупость! Вздор! - свистел он. - Торопитесь! Они не должны думать,
что опасность миновала. Она не миновала. Торопитесь!
Они не ответили, но последовали за ним по извилистой тропе. Вскоре
тропа повернула и нырнула в узкий проход в скале. Они подошли к первой
лестнице, о которой говорил голлум. Тьма сгустилась настолько, что они
ничего не видели на расстоянии вытянутой руки; но глаза Горлума бледно
светились в нескольких футах впереди, когда он повернулся к ним.
- Осторожно! - прошептал он. - Ступеньки. Много ступенек. Должны идти
осторожно!
Осторожность действительно была необходима. Вначале Фродо и Сэм
почувствовали облегчение, когда оказались между стенами, но лестница была
очень крутой, и по мере того, как они поднимались и поднимались, они все
более ощущали за собой черную пропасть. А ступеньки были узкими, местами
неровными и опасными; они были изношены, некоторые разбиты, другие
потрескивали, когда на них ставили ногу. Хоббиты с трудом поднимались,
цепляясь за верхние ступени и с трудом заставляя свои болевшие ноги
сгибаться и разгибаться; и хотя лестница все глубже уходила в скалы, стены
над их головами вздымались все выше и выше.
Наконец они почувствовали, что больше не выдержат, и тогда они
увидели устремленные на них глаза Горлума.
- Мы поднялись, - прошептал он. - Первую лестницу прошли. Умные
хоббиты поднялись легко, очень умные хоббиты. Еще немного ступенек и все.
Сэм страшно уставший, испытывающий головокружение, взобрался на
последнюю ступеньку, за ним Фродо. Они сели и принялись растирать ноги.
Они находились в глубоком темном проходе, который, по-видимому, тоже шел
вверх, хотя и не так круто из без ступенек. Горлум не позволил им отдыхать
долго.
- Есть другая лестница, - сказал он. - Гораздо длиннее. Отдохнете,
когда подниметесь на нее. Не сейчас.
Сэм застонал.
- Длиннее, ты говоришь?
- Да, да, длиннее, - сказал Горлум. - Но не такая трудная. Хоббиты
поднялись по прямой лестнице. Дальше идет вьющаяся лестница.
- А что потом? - спросил Сэм.
- Увидим, - негромко ответил Горлум. - О да, увидим!
- Мне показалось, что говорил о туннеле, - сказал Сэм. - Разве тут
нет туннеля?
- О да, есть туннель, - сказал Горлум. - Но хоббиты смогут отдохнуть,
прежде чем войдут в него. Если они пройдут туннель, они окажутся почти на
вершине. Очень близко, если они пройдут. О да!
Фродо дрожал. Подъем заставил его вспотеть, но теперь он замерз, а в
проходе же гулял холодный сквозняк, дующий с невидимых высот. Фродо встал.
- Ну, идем! - сказал он. - Это не место для отдыха.
Проход, казалось, длился мили, и все время дул холодный ветер,
который постепенно усиливался. Горы, казалось, стремились своим
смертоносным дыханием задержать путников, повернуть их назад, сдуть их в
тьму внизу. Они почувствовали, что подошли к концу прохода, только
обнаружив внезапно, что стены направо нет. Они мало что смогли увидеть.
Большие черные бесформенные массы и глубокие серые тени возвышались перед
ними и вокруг них, а сверху над низкими облаками, время от времени
вспыхивало тусклое красное зарево, и тогда на мгновение видны были высокие
пики, как могучие столбы, поддерживающие проседающую крышу мира. Они,
казалось, поднялись на много сотен футов и оказались на широком выступе.
Слева от них был утес, справа - пропасть.
Горлум повел их рядом с утесом. Вначале они не поднимались, но
поверхность была очень неровной и опасной для ходьбы во тьме, часто путь
преграждали груды булыжников и упавшие обломки скал. Передвигались они
вперед медленно и очень осторожно. Сколько часов прошло с тех пор, как они
вошли в долину Моргула, ни Сэм, ни Фродо не могли определить. Ночь
казалась бесконечной.
Наконец они снова разглядели поднимающуюся стену, и перед ними
открылась еще одна лестница. Снова они остановились и снова начали
подниматься. Подъем был долгим и утомительным; но эта лестница не
углублялась в скалу. В этом месте поверхность утеса отклонялась назад, и
лестница извивалась в разных направлениях, словно змея. В одном месте она
подползала к самому краю черной бездны, и Фродо, заглянув вниз, увидел
далеко под собой вход в долину Моргула, блестела дорога духов из мертвого
города. Он торопливо отвернулся.
Все выше и выше поднималась извивающаяся лестница, пока наконец
финальным пролетом, коротким и прямым, не взобралась на следующий уровень.
Теперь тропа проходила по дну небольшого ущелья в высокогорных районах
Эфел Дуата. Хоббиты смутно видели с обеих сторон ломанные пики и каменные
башни, между которыми виднелись большие щели, более темные, чем сама ночь,
где забытые зимы грызли и язвили бессолнечный камень. Теперь красное
зарево в небе казалось ярче; но хоббиты не могли решить, что ли это
страшное утро пришло в землю тени, то ли они видят пламя от какого-то
яростного ухищрения Саурона, предающего пыткам Горгорот. Фродо, подняв
голову, увидел далеко и высоко впереди, как он предположил, конец тропы:
на фоне тусклой красноты восточного неба виднелся проход, узкий, глубоко
прорезанный в черной скале: с обеих сторон его возвышались каменные рога.
Фродо остановился и посмотрел внимательно. Рог слева был высоким и
стройным, и в нем горел красный свет или что-то красное сияло сквозь
отверстие в нем. Теперь он видел: это черная башня возвышалась над тропой.
Фродо тронул Сэма за руку и указал.
- Мне это не нравится! - сказал Сэм. - И, значит, твой тайный проход
все же охраняется, - проворчал он, оборачиваясь к Горлуму. - И ты,
конечно, знал об этом заранее?
- Все ходы охраняются, да, - сказал Горлум. - Конечно, охраняются. Но
хоббиты должны попытаться пройти. Этот путь, возможно охраняется слабее.
Может все стражники ушли на большую битву!
- Может быть, - проворчал Сэм. - Ну что ж до того места еще далеко. И
еще туннель. Я думаю, вы должны теперь отдохнуть, мастер Фродо. Не знаю
какое сейчас время дня или ночи, но мы идем уже много часов.
- Да, мы должны отдохнуть, - сказал Фродо. - Давайте найдем
какой-нибудь уголок за ветром и наберемся сил - для последнего прыжка.
Он чувствовал, что так должно быть. Ужас земли внизу и дело,
предстоящее ему, казались отдаленными, слишком далекими, чтобы
беспокоиться из-за них. Все его силы были направлены на преодоление горной
стены и охраны. Если он совершит невозможное, тогда каким-нибудь образом
выполнит и свое дело. Так казалось ему в темный час усталости в каменных
лабиринтах Кирит Унгола.
В темном углублении между двумя скалами они сели на камень: Фродо и
Сэм в глубине и Горлум у самого входа. Здесь хоббиты поели; они думали,
что это их последняя еда перед спуском в неназываемую землю, и может быть,
последняя совместная еда. Они поели немного пищи Гондора, немного
эльфийского хлеба и попили. Но так как воды у них было мало, они лишь
смочили себе рот.
- Интересно, где мы снова найдем себе воду, - сказал Сэм. - Но ведь
должны они и пить, орки-то.
- Да, орки пьют, - сказал Фродо. - Но не будем говорить об этом. Их
напитки не для нас.
- Тем более необходимо наполнить наши фляжки, - сказал Сэм. - Но
здесь вверху нет воды, я не слышал ни звука. К тому же Фарамир
предупредил, чтобы мы не пили воду Моргула.
- Не пить воду, текущую из Имлад Моргула, таковы были его слова, -
сказал Фродо. - Но мы теперь не в той долине, и если мы встретим ручей, он
будет течь в долину, а не из нее.
- Я все равно не доверял бы ему, - сказал Сэм, - даже если умирал от
жажды. Что-то злое чувствуется в этом мире. - Он принюхался. - И запах. Вы
заметили? Страшный запах. Мне он не нравится.
- Мне здесь вообще все не нравится, - сказал Фродо, - камень, скалы,
тропа, сам воздух. Земля, вода, воздух - все кажется проклятым. Но тут
лежит наш путь.
- Да, это так, - согласился Сэм. - И мы не были бы здесь, если бы
больше знали с самого начала. Но, мне кажется, так вот бывает. В старых
сказках и песнях говорится о приключениях, мастер Фродо. Я привык считать,
что удивительный народ искал приключений, он хотел их, потому что они
возбуждали, а жизнь была немного скучной, что-то вроде спорта, если можно
так сказать. Но на самом деле это было, наверное не так. Просто попадали
они в приключения и там лежал их путь, как вы сказали. Но я думаю, что у
них много возможностей, как и у нас, было повернуть назад, однако они не
поворачивали. А если бы они повернули, мы не знали бы об этом, потому что
они были бы забыты. Мы знаем только о тех, кто продолжал идти - и вовсе не
к счастливому концу, прошу заметить; во всяком случае не к тому, что
называют обычно счастливым концом. Вы знаете, прийти домой и обнаружить,
что все в порядке, хотя все уже не то - как старый мастер Бильбо. Такие
сказания не лучше всего слушать, хотя в них лучше всего очутиться!
Интересно, в каком сказании очутились мы?
- Мне тоже интересно, - сказал Фродо. - Но я не знаю. И так бывает в
действительности. Возьми любое сказание, какое тебе понравится. Ты можешь
знать или предполагать, что конец у него будет счастливым или плохим, но
те, кто находится в нем, об этом не знают. И ты не знаешь... И не хочешь,
чтобы они знали.
- Нет, сэр, конечно, сэр, нет. Берен, например, никогда не думал, что
получит сильмариль из железной короны в Тангородриме, и однако он сделал
это, а ведь его ждали более черные опасности, чем нас. Но это долгая
история, счастье в ней сменяется горем, и сильмариль уходит от него и
приходит к Эрендилу. Да, сэр, я никогда не думал об этом раньше! Мы видели
ведь кое-что из будущего в звездном зеркале Госпожи. И мы все еще в этом
сказании. Оно продолжается. Неужели великие сказания не кончаются никогда?
- Нет, они не кончаются как сказания, - сказал Фродо. - Но герои их
уходят, когда кончается их роль. Наша роль тоже кончится раньше или позже.
- И тогда мы сможем отдохнуть и поспать вдоволь, - сказал Сэм. Он
угрюмо рассмеялся. - Я именно это имею в виду, мастер Фродо. Я имею в виду
обычный отдых, и сон и утреннюю работу в саду. Боюсь, что я все время
только и надеюсь на это. Все эти большие и важные планы не для меня. Но
все же интересно, попадем ли мы когда-нибудь в песню или сказание. Мы
сейчас, конечно, в сказании, но я имею в виду сказание в словах, вы
знаете, рассказанное у очага или прочитанное в большое книге с красными и
черными буквами, годы и годы спустя. И все будут говорить: "давай-ка
послушаем о Фродо и Кольце!" И еще скажут: "да, это мое любимое сказание.
Фродо был очень храбрый, верно?" - "Да, мой мальчик, он славнейший из всех
хоббитов, и этим все сказано!"
- Этим сказано слишком многое, - сказал Фродо и засмеялся. Чистый,
ясный смех звучал из самого сердца. Такого звука здесь не слышали с тех
пор, как Саурон пришел в Средиземье. Сэму вдруг показалось, что камни
прислушиваются и высокие скалы тянутся к ним. Но Фродо ничего не замечал -
он смеялся. - Ну, Сэм, - сказал он, - твои слова заставили меня
развеселиться, как будто сказание уже написано. Но ты пропустил одного из
главных героев - твердого сердцем Сэмвайса. "Я хочу еще послушать о Сэме,
папа. Почему о нем так мало говорится в сказании? Я его очень люблю. А
Фродо не ушел бы так далеко без Сэма, верно, папа?"
- Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм, - не смейтесь надо мной. Я говорил
серьезно.
- Я тоже, - сказал Фродо. - Но мы заглядываем в конец. Мы с тобой в
самом опасном месте во всем сказании, и весьма вероятно, что кто-нибудь
скажет: "закрой книгу, папа; я не хочу дальше слушать..."
- Может быть, - сказал Сэм, - но я бы так не говорил. Роли бывают
разные. Даже Горлум может быть героем сказания. Он наверное и считает себя
им. Интересно, представляет он себя героем или злодеем? Горлум! - позвал
он. - Тебе хочется быть героем... Но куда он опять подевался?
Горлума не было видно у входа в углубление. Он, как обычно, отказался
от их пищи, но принял немного воды, затем, казалось свернулся, чтобы
спать. Хоббиты считали, что его долгое отсутствие в предыдущий день
объяснялось охотой, а теперь он, очевидно, опять ускользнул, пока они
разговаривали. Но куда же на этот раз?
- Мне не нравится эта его привычка уходить, не сказав ни слова, -
заявил Сэм. - И меньше всего сейчас. Он не может искать здесь пищу, разве
что тут есть скалы, которые он предпочитает. Тут нет даже мха.
- Не стоит беспокоиться из-за него сейчас, - ответил Фродо. - Без
него мы не зашли бы так далеко, мы даже не увидели бы тропу. Поэтому нам
приходится доверять его выбору.
- Все равно я не хотел бы упускать его из вида, - сказал Сэм. - Вы
помните, он ни разу не упоминал, что эта тропа охраняется. А теперь мы
видим башню - она может быть покинутой, а может, и нет. Как вы считаете?
Не пошел бы он за ними, орками или кем-нибудь еще?
- Нет, я этого не думаю, - ответил Фродо. - Даже если он склонен к
какому-то злу, что очень вероятно. И все же я не думаю, что он пошел за
орками или другими слугами Врага. Зачем ему было ждать столько, зачем
приближаться так близко к земле, которой он боится? Он мог много раз
выдать нас оркам с тех пор, как встретился с нами. Нет, если в этом что-то
и кроется, то это какое-либо его личное дело, которое он считает тайной.
- Наверное вы правы, мастер Фродо, - согласился Сэм. - Я не ошибаюсь
в нем: он охотно отдал бы меня оркам. Но я забыл о его драгоценности.
Вероятно, он все время думает о ней, как о драгоценности для бедного
Смеагорла. Это его главная мысль, если у него вообще есть таковые. Но чем
наш приход сюда может помочь ему, я не знаю.
- Вероятно, он и сам не знает, - сказал Фродо. - И не думаю, что в
его путаной голове есть только один план. Я считаю, что он прежде всего
старается спасти свою драгоценность от Врага. Если бы Враг получил ее, это
означало бы и его гибель. С другой стороны, он, возможно, ждет своего
времени.
- Да, воришка и вонючка, как я уже говорил, - сказал Сэм. - Но чем
ближе к земле Врага, тем больше вонючка побеждает воришку. Запомните мои
слова: если мы только пройдем эту тропу, он не даст нам спокойно унести
через границу эту драгоценную вещь.
- Мы еще не прошли тропу, - заметил Фродо.
- Да, но лучше смотреть в оба. Если он застанет нас спящими, вонючка
может окончательно победить. Но вам нужно немного вздремнуть, хозяин.
Ложитесь рядом со мной. Я посторожу; и если я схвачу вас руками, никто не
сможет коснуться вас так, чтобы Сэм не узнал об этом.
- Спать! - сказал Фродо и вздохнул, как будто в пустыне он увидел
мираж. - Да, даже здесь я могу спать.
- Тогда спите, хозяин! Положите голову мне на колени.
Так и застал их Горлум, когда вернулся час спустя. Сэм сидел,
прижавшись спиной к скале, голова его свесилась набок, он тяжело дышал.
Голова Фродо лежал у него на коленях, на белом лбу Фродо лежала одна рука
Сэма, вторую он положил на грудь хозяину. Лица их были спокойны.
Горлум посмотрел на них. Странное выражение промелькнуло на его худом
голодном лице. Свет в его глазах погас, и они стали тусклыми и серыми,
старыми и усталыми. Он дернулся, казалось, от боли, потом отвернулся и
посмотрел на тропу, тряся головой, как бы ведя внутренний спор. Потом
вернулся и, медленно протянув дрожащую руку, очень осторожно коснулся
колена Фродо - и это прикосновение было почти лаской. На краткое
мгновение, если бы один из спящих мог увидеть это, он подумал бы, что
видит старого усталого хоббита, сморщенного от бесчисленных лет, которые
унесли его далеко от его времени, от друзей и родственников, от полей и
ручьев его юности, - старое, жалкое и измученное существо.
При этом прикосновении Фродо зашевелился и негромко вскрикнул во сне.
Немедленно проснулся Сэм. Первое, что он увидел перед собой, был Горлум,
трогающий хозяина.
- Эй, ты! - грубо сказал Сэм. - Чего тебе надо.
- Ничего, ничего, - тихонько ответил ему Горлум. - Хороший хозяин.
- Ты прав, - согласился Сэм. - Но где ты был, старый негодяй? Где
шлялся?
Горлум отодвинулся, и зеленый огонь вспыхнул под его тяжелыми веками.
Теперь он был похож на паука, скорчившегося на согнутых лапах, с
выступающими глазами. И мгновение невозвратно ушло.
- Шлялся, шлялся! - свистел он. - Хоббиты всегда так вежливы, да. О
хорошие хоббиты. Смеагорл провел их по тайному пути, который никому не
известен. Он устал, он хочет пить, да, пить; и он ведет их и ищет путь
дальше, а они говорят "шлялся, шлялся". Очень хорошие друзья, о да, моя
прелесть, очень хорошие.
Сэм почувствовал раскаяние, хотя и не очень сильное.
- Прошу прощения, - сказал он. - Мне жаль, но ты так неожиданно
разбудил меня. А я не должен был спать, и это сделало меня немного резким.
Но мастер Фродо устал, и я попросил его вздремнуть. Так и получилось.
Извини. Но где же ты был.
- Шлялся, - ответил Горлум, и зеленый огонь в его глазах продолжал
гореть.
- Хорошо, - сказал Сэм, - будь по-твоему. Не думаю, чтобы это было
недалеко от правды. Теперь нам придется шляться вместе. Который час? Еще
сегодня или уже завтра?
- Завтра, - ответил Горлум, - или было завтра, когда хоббиты легли
спать. Очень глупо, очень опасно - если бы Горлум не шлялся поблизости на
страже.
- Мне кажется, мы скоро устанем от этого слова, - сказал Сэм. - Но
неважно. Я разбужу хозяина. - Он осторожно убрал волосы со лба Фродо и,
наклонившись, тихо сказал. - Вставайте, мастер Фродо! Вставайте!
Фродо зашевелился, открыл глаза и улыбнулся, увидев склоненное над
собой лицо Сэма.
- Рано поднимаешь меня, Сэм? - сказал он. - Еще темно.
- Здесь всегда темно, - сказал Сэм. - Но Горлум вернулся, мастер
Фродо, и говорит, что уже завтра. Мы должны идти. Последний переход.
Фродо глубоко вздохнул и сел.
- Последний переход! - сказал он. - Привет, Смеагорл! Нашел еду?
Отдохнул?
- Нет еды, нет отдыха, ничего нет для Смеагорла, - сказал Горлум. -
Шлялся он.
Сэм прикусил язык, но сдержался.
- Не говори о себе так, Смеагорл, - заметил Фродо. - Это неразумно,
даже если это правда.
- Смеагорл повторяет то, что услышал, - ответил Горлум. - Так сказал
ему добрый мастер Сэмвайс, который так много знает.
Фродо посмотрел на Сэма.
- Да, сэр, - сказал тот. - Я использовал это слово, когда неожиданно
я проснулся и увидел его рядом. Но я уже сказал ему, что жалею об этом, но
скоро снова перестану жалеть.
- Давайте оставим это, - сказал Фродо. - Мне кажется, мы с тобой,
Смеагорл, должны принять решение. Скажи мне, сможем ли мы найти дорогу
дальше. Ты сделал, что обещал, и ты свободен: свободен идти к еде и
отдыху, свободен идти куда угодно, только не к Врагу. И однажды смогу
вознаградить тебя я или же те, кто помнит обо мне.
- Нет, нет, еще нет, - завыл Горлум. - О нет! Разве они смогут найти
путь. Нет не смогут. Скоро будет туннель. Смеагорл должен идти. Нет
отдыха. Еды.